Мы скользим по каменным обломкам, мимо отвесных пламенеющих срезов красного песчаника. Витачек с женой шагают так, что мне за ними не угнаться. Только сейчас я поняла, за какими спутниками увязалась: это были настоящие бывалые альпинисты. Они шагали свободно и быстро, а я, поминутно спотыкаясь на скользких камнях, торопилась за ними.
— Тмин, — сказал Витачек на ходу и, сорвав легкий зеленый зонтичек, бросил в рот несколько зерен. — А это болиголов, видите? — сообщил он, жуя тминные зерна. — Тоже зонтичное. Но, между прочим, яд. А вот это наш тянь-шаньский дом — знаменитые местные ели. Под ними можно спрятаться в любой дождь: ни одна капля не просочится…
Он шел по горной тропе, как по своему саду, — все было ему знакомо. Ветер развевал его мягкие седые волосы. Мария Терентьевна; сухощавая, в войлочной сванской шапочке, с маленьким рюкзаком за плечами, легко шагала вслед за ним. Было видно, что они брали вместе не один подъем в своей жизни, взбирались не на одну гору.
— По каким тропам вы здесь уже ходили? — спросила я и остановилась, чтобы вытереть лоб.
— Здесь все мое, — ответил Витачек просто.
Мы пошли еще вверх и наконец остановились.
Могучий кустарник подступал к самой тропе; был виден обрыв с его тревожной и таинственной прелестью, растущие по склонам папоротники, малахитовый мох и где-то в глубине светящийся поводок ручья.
Шум реки сюда еще не добирался, но в воздухе уже дрожал, как виолончельная струна, ее далекий протяжный голос. Я глядела на травы и мхи, на деревья и горячие камни, полная того счастья и покоя, какие приносит людям природа.
Иржи Витачек стоял рядом с женой, и оба они, подняв лица к солнцу, смотрели куда-то вверх.
Я тоже посмотрела вверх и увидела горный пик, весь позолоченный солнцем, с голубым, сверкающим снегом на вершине.
— Пик Юлиуса Фучика, — сказал Витачек строго, и я закрыла глаза, как от ожога.
Третий раз звучало здесь это имя, и третий раз Юлиус Фучик приходил сюда, чтобы сказать: «Люди, я жив, я с вами».
Не знаю, сколько времени я простояла здесь. Когда я наконец оглянулась, Витачека с женой не было возле меня.
Не торопясь я пошла по тропе вверх и вышла к поляне перед ущельем.
Иржи Витачек и Мария Терентьевна были там.
Они стояли возле знакомого мне круглого камня с надписями, взявшись за руки, и глядели на него, Сванская шапочка Марии Терентьевны съехала назад, щеки разрумянились, в глазах сиял влажный застенчивый блеск. На секунду мне даже показалось, что я увидела в них слезы.
Муж стоял, держа ее пальцы своей крепкой старой рукой, в другой руке у него был зажат молоток.