Он придвинулся к Пете, и тот тоже придвинулся, готовясь слушать новый рассказ, но в это время Петя увидел, что к составу степенно идет кондуктор, а Грибов, держа под мышкой рыбу, уже взбирается на платформу.
— Сейчас наш поезд отправлять будут, — сказал Петя извиняющимся голосом. — Надо идти. Будьте здоровы!
— Ну, бывай! — сказал мастер огорченно. — Хотел тебе про Урал рассказать, но, видать, в другой раз придется. Счастливо тебе доехать!
Паровоз засвистел, и Петя вскочил с камня и побежал. На бегу он обернулся — мастер по-прежнему сидел на камне, облокотившись на свой чемоданчик. К обочине, сбавляя ход, подъезжал зеленый пикап.
Состав шел с большой скоростью, белая мелкая пыль летела вдоль вагонов. А Петя, забравшись в кабину, все вспоминал маленького человека, с которым только что сидел рядом на теплом от солнца камне, человека, который так преданно любил свою большую родину, с такой нежностью говорил о ее людях и вместе с тем не мог забыть живущую в его сердце светлую родину детства с ее соловьями и тихой каширской красой.
В кабине стало душно. Петя вылез на платформу. Мелькали разъезды, поезд шел без остановок мимо фруктовых садов.
— Ох, и много яблок будет! — сказал Петя, глядя на деревья в цвету. — Тучи!
Грибов, высунувшись из своего грузовика, тоже глядел на сады.
— Как тар-рабахнет ночью мороз, — сказал он прищурившись, — вот тебе и будет урожай кошке на чай! Весь цвет сожжет.
— От ваших слов, товарищ Грибов, молоко скисает! — сказал Петя покраснев. — И что у вас за характер такой странный?
— Характер обыкновенный, — ответил Грибов равнодушно. — А вот тар-рабахнет мороз, тогда сам увидишь, кто правду говорил. Я, брат, природе не верю, меня этими цветочками да фиглями-миглями не обманешь… — И он осуждающе посмотрел на белые яблоневые ветки.
А сад уплывал все дальше, и вот уже только легкий лепесток, как бабочка, вдруг на мгновение залетевший на крыло машины, напоминал о его хрупкой и нежной прелести.
У закрытого семафора состав, тяжело скрипя, остановился. Спустя некоторое время по второму пути прошел нарядный курортный поезд. Из окна вагона высунулась девушка. Обеими руками она придерживала концы косынки, но косынка, надутая ветром, вырывалась из рук, как живая. Завидев Петю, стоящего на платформе, девушка с любопытством уставилась на него, еще больше высунувшись из окна. Но поезд промчался, и, как ни вглядывался Петя, уже нельзя было различить ни лица девушки, ни светлых ее волос, лишь пестрая косынка билась на ветру. И Петя, следя за ней глазами, вдруг испытал то же чувство смятения и нежности, какое ощутил только что, когда мимо него проплыл, как облако, цветущий яблоневый сад.