«Вернемся к лету.
Было такое нежное время в текущем бюджетном году. Был такой волшебный квартал — июнь, июль, август, когда косили траву на московских бульварах, летал перинный тополевый пух и в чистом вечернем небе резались наперегонки ласточки.
И, ах, как плохо был проведен этот поэтический отрезок времени!»
В своих фельетонах и рассказах Ильф и Петров по-прежнему много внимания уделяли искусству и литературе. Постепенно из этих остроумных, оперативных выступлений на темы литературной жизни у них составились два больших цикла — «Искусство для главискусства» и «Под сенью изящной словесности», по поводу которых А. Роскин в свое время заметил, что они с успехом заменяли бестемпераментные статьи иных присяжных критиков. Высказывалось даже мнение, что фельетоны об искусстве вообще важнейшие в сборниках Ильфа и Петрова, что здесь авторы проявили наибольшую осведомленность и знание предмета во всех его деталях. Такое утверждение вряд ли справедливо. Если говорить о главной, магистральной теме, то ее определяли такие фельетоны, как «Равнодушие», «Костяная нога», «Директивный бантик», «Безмятежная тумба», «Веселящаяся единица». А фельетоны об искусстве как бы непосредственно продолжали и развивали основную тему. Черствость, равнодушие, канцелярские нравы Ильф и Петров так же свирепо преследовали в среде литераторов, как и в любой другой. Литературный гарпунщик, который, бесцеремонно расталкивая плечами неповоротливых и мечтательных бегемотов, шумно продирался к водопою, действовал не менее нагло, чем приобретатель с протянутой рукой из фельетона «Человек с гусем». Такому литературному добытчику рукописи были нужны, как опытному взломщику несгораемых касс нужен автогенный аппарат.
Рапповские методы руководства литературой, с крикливыми призывами «огреть поленом по хребту» и попытками все заранее регламентировать, сильно смахивали на деятельность костяной ноги. И сатирики высмеивали такие критические «ухватки» рапповцев с позиций своих фельетонов о «человеке из ведомости», который придерживался в отношениях с людьми лишь бессмысленной строгости. Впрочем, «поцелуйный обряд», «великопостный дух смиренномудрия, терпение и великое чувство люб-ве» чрезмерно благодушных литераторов к посредственным произведениям они отвергали не менее решительно. Их собственные убеждения отличались высокой принципиальностью. В начале 30-х годов, когда вся наша страна жила подвигами челюскинцев и гордилась их стойкостью, Ильф и Петров призывали в делах литературных проявлять «арктическое мужество». Эта формула тогда была общепонятной. Уточняя свою позицию, сатирики добавляли: не делать в литературе скидок на знакомства, не понижать требований, не давать льгот за выслугу лет, если они не подкреплены значительными делами. Сатирики хорошо знали цену дутой славы и боялись ее. Это им принадлежат прекрасные слова, адресованные к советским писателям: «Надо не только любить советскую власть, надо сделать так, чтобы и она вас полюбила. Любовь должна быть обоюдной».