Волна печали накрывает меня, когда я мысленно возвращаюсь к ссоре с Ноем. Все смешалось, злость сплелась с чувством вины; я уже не знаю, что думать. Слезы накатывают на глаза, румянец заливает щеки. Я совсем сбита с толку.
А ведь именно от этого я хотела убежать, когда пошла гулять по городу.
Поднимаюсь, чтобы шугануть стаю голубей, опустившихся рядом с моей скамейкой. Одна из птиц подлетает слишком близко к невестам и запускает жирную струю помета прямо в направлении роскошного белого платья одной из них.
– Осторожней! – кричу я, не совсем уверенная, что итальянка меня поймет. Зато понимает жених – и аккуратно уводит ее с опасного места. Я тороплюсь побыстрее исчезнуть.
Очередь в Колизей растянулась на квартал, поэтому приходится отказаться от посещения древнеримской арены. Хотя мне действительно жаль бедных гладиаторов. В прошлом году я чувствовала себя так, словно оказалась на арене современной версии Колизея, и каждый человек в Интернете мог повернуть большой палец вверх или вниз, решая мою судьбу. Подхожу ли я Ною?
Пока что я вижу вокруг только опущенные пальцы. Будь я гладиатором, меня уже скормили бы львам.
От этих мыслей меня передергивает. Прикидываю время и до возвращения в гостиницу решаю взглянуть на еще одну римскую знаменитость – фонтан Треви. Как-то на извилистом пути к Пантеону я его пропустила. Сверяюсь с путеводителем и быстро делаю селфи на фоне Колизея – чтобы послать Эллиоту и доказать, что я таки занималась осмотром достопримечательностей.
Наконец добираюсь до фонтана, и у меня падает челюсть. Не из-за его головокружительной красоты (хотя и из-за нее тоже), но из-за того, как забита площадь. Люди толпятся вокруг, как сардины в огромной полукруглой банке, и все пытаются сфоткаться. Понимаю, что лучше всего сейчас отступить и вернуться в гостиницу, но мне все-таки хочется сделать фотографию и сразу же уйти отсюда. Умудряюсь пробраться чуть ближе к фонтану и достаю из сумки камеру.
Вдруг – видимо, от того, что солнце нещадно палит с неба, и люди окружают меня все теснее, – меня прошибает пот. Пытаюсь унять дрожь, медленно отхожу подальше от фонтана – и не могу. Я оказываюсь в ловушке светлых мраморных стен. И все, что вижу – лишь лица, лица, лица людей вокруг.
Сердце так сильно колотится в груди, что, наверное, это видно даже со стороны. Горло пересыхает, сжимается, я не могу толком вдохнуть. Опускаю голову, бегу прочь, расталкивая всех камерой – и случайно делаю какие-то снимки.
Как по волшебству рядышком обнаруживается свободная скамейка. Я без сил растягиваюсь на ней, глядя в небо. На нем практически нет облаков, и я сосредотачиваюсь на том, чтобы подсчитать все, даже самые крошечные клочки туч. Фокусируюсь на дыхании: глубоко вдыхаю, долго выдыхаю. Мне сейчас плевать, видит ли меня кто-нибудь; мне просто нужно успокоиться.