– У нее среди постоянных клиентов папик один был, – рассказывал Игорь. – Из высокопоставленных. Холеный, интеллигентный, говорит красиво очень правильные вещи! А на деле – тварь последняя! Оказывается, Светка очень похожа на его первую жену, которая его бросила и с ребенком ушла, а потом вышла замуж и за границу уехала. Вот он свою ненависть к ней на Светке и вымещал: бил, сигареты об нее тушил – я сам эти шрамы видел, оскорблял всячески, заставлял на коленях перед ним ползать и ноги целовать, особенно любил, когда она плачет навзрыд, и все приговаривал: «Ты сука продажная, как и все бабы! Я за тебя большие деньги плачу, так что терпи!» Светка потом по несколько дней отлеживалась, в себя приходила. Хорошо хоть нечасто он так над ней измывался, где-то раз в две-три недели.
– Он же садист, – не выдержала я. – И с психикой явный перекос. Попробовал бы он так с женой обращаться – мигом бы в «дурку» загремел.
– А кто же проституток за людей считает? – криво усмехнулся Игорь и продолжил: – Послушал я это все и сказал Светке, что с хозяином салона я договорюсь, а потом она домой в Беково вернется. Тут-то и оказалось, что возвращаться ей некуда. Ее кто-то из наших, поселковых, в городе видел и, вернувшись, рассказал, чем Светка в Пензе занимается. Ее родители сначала не поверили – она же от них скрыла, что ее из университета выгнали, врала, что на вечернее перевелась и работать пошла, чтобы с них деньги не тянуть, поэтому к ним приезжать и не может. Приехали они в Пензу, убедились, что все это правда, и сказали ей, что дочери у них больше нет, а вернувшись в Беково, дом продали и уехали.
– Их можно понять: какое же к ним, учителям, уважение будет, если у них дочь таким делом занимается, – тихо заметила я.
– А там же еще младшая сестра была, кто же ее замуж возьмет? – добавил Игорь. – Сказал я тогда Светке, что у меня она останется. На следующий день вещи ее перевез и с хозяином салона потолковал. Он такие отступные заломил, что… – он только головой помотал. – Но Светка-то мне дороже. Ну, большая часть суммы у меня была, я ее сразу отдал и паспорт ее забрал, а остальное пообещал в течение двух недель привезти. Ну, человек меня знал и слову моему верил. И в тот же день я Светку у себя прописал, а то ведь она, считай, бездомная была. Она на глазах ожила: была как зверек загнанный и глаза больные, как у собаки умирающей, а тут глаза блестят, целыми днями по дому что-то делает, убирается, готовит, уют наводит. Все «Игоречек, Игоречек!». А уж счастли-и-ивая! Да и я рядом с ней помягче стал, – тут он не выдержал: замолчал и отвернулся.