– Понятно.
– Ладно, солнышко, давай закругляться, а то разоримся. Спасибо, что позвонила, очень мило с твоей стороны.
Нет, она не в курсе. Впрочем, трудно сказать, лучше от этого или хуже. Все прежние чувства к матери теперь сменились острой жалостью. Если отца захватила бесконтрольная страсть – в его-то возрасте! – он может выкинуть что угодно, даже развестись и уехать с этой женщиной! Луиза попыталась вспомнить знакомых разведенных женщин; на ум пришла только мамина подруга Гермиона Небворт. Кажется, у нее был какой-то нетипичный и, видимо, ужасный развод – о нем никогда не упоминали вслух. Из неясных намеков Луиза поняла только, что Гермиона не виновата. Правда, мама совсем не похожа на Гермиону: у нее нет своего магазина, деловой хватки и шикарной внешности в придачу. Если папа с ней разведется – бросит ее, – ей совсем нечего будет делать. К тому же она слишком стара, чтобы строить карьеру. Внезапно Луиза представила себе, как мама превращается в подобие бабули после смерти деда: сидит в огромном кресле, наотрез отказывается получать удовольствие от жизни и причитает, что лучше бы она умерла. И во всем этом виноват будет он! Точнее, уже виноват. Она вспомнила слова тети Рейч о том, что в ее возрасте начинают видеть в родителях обычных людей, и задумалась. Раньше она воспринимала их как взрослых, с которыми приходится так или иначе взаимодействовать, не более того, они просто… всегда рядом. Конечно, временами они делают твою жизнь невыносимой, однако в любом случае за них не приходится нести ответственность. Она вовсе не хочет отвечать за отца, она его просто ненавидит! При каждом воспоминании о встрече в театре перед мысленным взором всплывала рука отца на груди той женщины, и память сразу подсовывала другие моменты, о которых хотелось забыть раз и навсегда. Как бы она ни пыталась засунуть их в дальний угол сознания, отрицать бессмысленно: она ненавидела отца с тех самых пор, когда они остались одни в квартире и он трогал ее грудь. Большей частью она старалась его избегать, не встречаться даже взглядом, отбивала любой комплимент, раздражалась, игнорировала – точнее сказать, пыталась делать вид; по правде говоря, она всегда ощущала его присутствие. Часто причиной ссор с матерью становилась именно ее грубость – как в тот ужасный вечер, когда они отправились в мюзик-холл смотреть замечательное викторианское шоу Риджвея «Поздние радости» с остроумным Леонардом Саксом и странным молодым человеком по имени Питер Устинов в роли оперного певца, который объяснял значение ранее неизвестной песни Шуберта: «Этому бетному сосданию ошень нравятся нимфы»… Все это было чудесно, и они много смеялись, но потом поехали в клуб «Гаргулья», и отец пригласил ее на танец, а она отказалась – заявила, что не любит танцевать и никогда не полюбит. Он явно обиделся, мать пришла в ярость. В конце концов родители сами пошли танцевать, а она сидела и печально наблюдала за ними. Она готова танцевать с кем угодно, только не с ним! Вечер был испорчен.