– Два года.
Иногда, когда я просыпаюсь, мне кажется, что я еще чувствую под собой те неструганые доски и наручник вокруг лодыжки, еще слышу дребезжание тяжелой цепи по дереву при любом моем движении.
– Там жили и другие дети. Заложники, может, или выигрыши. Они никогда не задерживались надолго, но пара мужчин воспылала страстью ко мне. Говорили, что им нравился мой страх. Я пробыла там почти два года к тому моменту, когда у меня появился шанс сбежать. Эта лачуга была сколочена кое-как; даже потолок не доделали. Дождливым летом все начинало гнить, и мне удалось вытащить болт, на котором висела моя цепь. Обмотавшись ею как меховым боа, чтобы та не звякнула, я на цыпочках пробралась мимо спящих мужчин к выходу и со всех ног помчалась в лес.
– Ты не любишь леса́, – после моего продолжительного молчания заметила Стерлинг. – Эддисон обычно сам идет туда, если есть возможность избавить тебя от этого.
– Sí. Да. Тогда выдалась темная ночь, и слишком густые кроны не пропускали лунный свет. И повсюду попадались мелкие овраги. Я бежала, бежала и бежала. Частенько падала, но заставляла себя подняться и бежать дальше. С каждым падением мне становилось все страшнее. И я заблудилась, не смогла найти выход из леса. Кричать я тоже не могла – жутко боялась. Мне могли, конечно, помочь, но, вероятнее всего, меня нашли бы те мерзавцы.
– И они нашли тебя?
– Утром. Заметив, что я сбежала, они отправились на поиски. Цепь зацепилась за корни, и когда я попыталась высвободить ее, то упала на краю ущелья. Из-за наручника я сломала лодыжку и просто беспомощно висела там на цепи. Они избили меня за попытку бегства. – Проведя мягкой медвежьей лапкой по рубцам на щеке, я добавила: – Следы от разбитой бутылки.
Элиза склонила голову мне на плечо и затаила дыхание.
– После этого они засунули меня в погреб. Его стены были каменными, а люк запирался на кучу засовов. Честно говоря, не знаю, хватило бы у меня храбрости еще на одну попытку, но это оказалось неважно. Через несколько дней меня разбудили крики. Крики и выстрелы. Я съежилась там в подвальном мраке, потом заскрежетали засовы, крышка люка откинулась, и проем заслонила фигура крупного мужчины. Я задрожала от ужаса. Ведь все могло стать еще хуже, верно? Но потом кто-то передал ему фонарь, и его луч заплясал по моим ногам; потом этот мужчина сбежал по ступенькам, опустился передо мной на колени и сказал, что его зовут Виктор.
Я почувствовала изумление Элизы; она вздрогнула всем телом, но практически не изменила позы.
– Наш Вик?
– Наш Вик. Он сказал мне, что теперь со мной все будет в порядке, что те мужчины больше никогда не обидят меня. Они отобрали у меня даже футболку – все, что оставалось на мне из одежды, – поэтому Вик закутал меня в свою куртку, а тем временем кто-то из его команды принес инструменты, чтобы снять с меня чертов наручник. Еще один парень – по-моему, Финни – принес одеяло и плюшевого мишку. – Я помахала Стерлинг медвежьей лапкой и скорее почувствовала, чем услышала ее тихий смешок. – Вик поднял меня и вытащил к свету, наверх, где царила кошмарная неразбериха. Вокруг толпилось множество людей. Некоторые из мужчин, державших меня взаперти, были убиты, но большинство только ранены или закованы в наручники. Когда мы с ним проходили к выходу, на мгновение все на нашем пути замолкали. Замирали в напряженном молчании, потрясенно глядя на нас, а потом возвращались к своим делам.