Прижимая его к груди и стараясь не думать об Аве, точно так же державшей чертовых ангельских мишек, я привалилась к стене и, сползая на пол, просунула ноги под кровать. Через несколько минут Стерлинг осторожно прошла между упавшими медведями, не наступив ни на одного из них и лишь слегка сдвинув парочку в сторону, чтобы освободить себе место рядом со мной.
Не знаю, долго ли мы просидели там в тишине. Достаточно долго, осознала я, заметив, как потемнел проникающий в окна свет, как вытянулись тени на полу и исказились проекции.
– Во время оно я была младшей из девяти детей, – прошептала я наконец. – Поначалу жила в комнате с двумя другими младшими сестрами, но когда мне исполнилось пять лет, у меня появилась собственная комната в мансарде. Я очень гордилась ею. Там стояла прелестная, как у принцессы, розовая кровать под балдахином, а рядом – белый сундук для нарядных платьев. И на самом верху двери имелся замок, до которого я не могла дотянуться. Причину этого я узнала позже, после вечеринки по случаю моего дня рождения, в ту самую первую ночь в моей новой комнате.
Опустив медведя, я прижала его к своим бедрам. Потертая мордочка сплющилась больше обычного; набивка от старости так свалялась, что его формы уже не восстанавливались после объятий, как раньше.
– В течение трех лет мой отец приставал ко мне, и вся моя остальная семья игнорировала это. Знали все мои сестры и братья, все остальные взрослые родственники, но люди их поколения тогда в Мексике… о таких делах просто умалчивали. Поэтому они опускали глаза и отворачивались.
– Три года, – повторила Стерлинг еле слышным шепотом.
Может, на нее подействовала особая сокровенность тайны, может, изменчивый свет, исчезавший в складках постельного покрывала. Сам момент словно подсказывал, что любой громкий звук будет разрушителен.
– Мой отец также пристрастился к азартным играм. Семья не знала об этом. Иначе они были бы менее снисходительными. Разнообразные ветви нашего семейного клана худо-бедно сводили концы с концами, полагаясь друг на друга, и его азартные игры означали, что он подвергает опасности весь клан. Он связался на свою голову с одной частной группировкой. Не мог даже продать дом, чтобы скрыть долги. По соседству жили исключительно родственники, то есть ему пришлось бы все объяснять. Но даже дома не хватило бы.
– Поэтому он отдал им тебя.
– Он послал меня поиграть в лесу за домом, и когда никто не видел, они схватили меня. Их лачуга стояла в глубине леса, в такие дебри никто практически не забредал.
– И долго?..