И я подарю ему то, что так и не удалось сделать Помпадур.
* * *
На самом деле я не запоминала письма на память, поэтому очень хочу получить их назад. Двор возвращается в Версаль, но я несколько дней не видела короля, и даже Стенвиля. Меня не приглашают на закрытый ужин, который устраивает маркиза в честь дня рождения герцогини де Бранка, и в сердце начинают заползать сомнения, но потом я вспоминаю слова короля и его заверения. Для некоторых вещей действительно нужно время.
Спасаясь от призрака умершей сестры, принцесса Аделаида устраивается в новых покоях. В суете переезда теряется любимый медальон, инкрустированный изумрудами. Аделаида ведет себя совершенно по-детски: она обвиняет герцогиню де Бриссак в том, что она его потеряла, все страшно суетятся, считается, что поведение Бриссак требует извинений и наказания. Аделаида упрямо отказывается ее простить, даже после того, как медальон находится под подушками в одном из кресел спальни.
Я бегу от хаоса, падаю на диван в тетушкином салоне; от короля ни весточки, хотя вчера я все же получила записку, что, если бы у него были крылья, он бы прилетел ко мне. Прошла почти неделя, и меня чрезвычайно расстраивает то, что я, находясь с королем под одной крышей, не имею возможности его увидеть. Но я не стану слоняться по общим залам в надежде поприветствовать его, как обычные придворные или подхалимы, когда он проходит мимо. Он должен прислать за мной или, по крайней мере, сам прийти.
Входит тетушка Элизабет, как никогда взволнованная.
– Шарлотта-Розалия! Произошло нечто ужасное, просто ужасное!
– Что? Аржансон проснулся? – игриво произношу я. Мне кажется, что уже нет необходимости быть учтивой с теми, кто от меня зависит. Не знаю, не знаю, останется ли Элизабет при дворе, когда я обрету власть. Она такая… мерзкая.
– Что? Нет, почему ты… Нет, детка, – отвечает она, качая головой, как будто пытаясь избавиться от простуды. – Ужасная сцена! Отвратительная сцена! Она призывала все муки ада на его голову, плакала и негодовала…
Двери распахиваются, входит король.
– Вон! – отрывисто бросает он Элизабет, которая уходит, недовольно сопя. Я улыбаюсь ему… наконец-то.
– Так не терпится, сир, оказаться в моей компании? Часы еще три не пробили, – произношу я самым кокетливым голосом, но потом понимаю, что сказала что-то не то. Лицо короля мрачнее тучи, от него исходят волны злобы – и все это совсем не похоже на его обычную ленивую и добродушную манеру.
Я делаю шаг назад, потом ахаю, когда вижу, что он держит в руке.
– Да, мадам. Вы удивлены? Еще бы! – Он швыряет кучу писем на пол. Затем тяжело опускается на диван и обхватывает голову руками. – Дурак, – печально произносит он. – Какой же я был дурак.