Я послушно ложусь опять на живот и свешиваю одну ногу с дивана. Зарываюсь лицом в мягкий бархат и начинаю дремать, а мужчины продолжают меня обсуждать.
– Самая младшая, говорите?
– Да, из множества сестер. Я уверен, что вы знаете Золотую Туфельку – так они зовут старшую.
– Конечно же! Как я полагаю, эта уже утратила невинность?
– Да, давным-давно. Не сомневаюсь, что мать ее получила неплохие деньги за это. Но пока они молоды, соитие все еще превосходно, если вы понимаете, о чем я, неважно, насколько ими до этого пользовались.
Диван мягкий, и на полу стоят большой бокал с вином и блюдо с вареными улитками, которые прячутся в листьях. Весь вечер я потягиваю вино и высасываю улиток из раковин. Я люблю позировать художникам. Позировать значительно легче, чем развлекать мужчин, которые часто настаивают на том, чтобы обсудить то, что их тревожит, поделиться своими мелкими неприятностями. Которые постоянно экспериментируют, пытаясь исследовать новые части тела. И уж точно позировать легче, чем играть. В прошлом году мама водила меня в оперу на прослушивания, но в конце директор уныло погладил меня по голове и сказал, что это во времена моей бабушки красивого личика было достаточно, но сейчас актер должен обладать хотя бы искоркой таланта, хотя бы капелькой, чайной ложечкой, но даже этого у меня не было.
Потом мама научила меня опускать голову и чертовски очаровательно прятать лицо в тех ситуациях, когда моего актерского таланта будет недостаточно.
Я дремлю, наевшись улиток и напившись вина, чувствуя сонливость от согревающего меня пламени. Сейчас я проваливаюсь в сон, и снится мне огромное море бархата, которое окутывает меня, баюкает, как ребенка. Когда я просыпаюсь, солнце уже село, в комнате темно и холодно. Я чувствую, как кто-то стоит надо мной.
– Месье герцог! – восклицаю я, пытаясь, чтобы в голосе звучала радость.
– Да, это я! – хрипло произносит он и слегка тянет меня за волосы. – Расстегни мне бриджи и поцелуй меня туда, послушная девочка. – Я делаю, как он велит, он удовлетворенно вздыхает, потом укладывает меня на диван и входит в меня сзади.
– Я должен был проверить сам. О да. Я просто должен был. М-м-м, да. Превосходно. Вы просто восхитительны, мадемуазель, восхитительны. Ох. – Повисает молчание, он лишь что-то бормочет надо мной.
– Приятно ощущать вас внутри, месье, у вас большое и могучее оружие, – говорю я, как меня учили; матушка всегда говорит, что учтивость вознаграждается больше всех добродетелей. – Я не на шутку возбудилась.
«Возбудилась» означает, что я взволнована, как мужчина, но вряд ли понимаю, как такое возможно.