– Нет, Клер больше никогда не вернется, но я уверена, ее кровать недолго будет пустовать. Что там с девушкой Давида? – обращается мадам Бертран к сидящему в углу мужчине.
– Работаем, работаем, – бормочет Лебель из тени, где он все время находился, наблюдая за нами.
* * *
Я тренируюсь делать реверанс в красных туфлях на высоких каблуках, и когда граф – нет, теперь я должна называть его король – возвращается, я усаживаю его на кровать, встаю перед ним. Я сбрасываю платье и обнаженная делаю красивый реверанс, ни разу не шатнувшись.
– Я тренировалась специально для вас, – произношу я своим елейным голоском, – Ваше Величество.
– Ах, не нужно титулов! – восклицает он, устраиваясь на постели. – Ты и представить себе не можешь, как мне нравилась анонимность. Анонимность – когда окружающие, которые думают, что знают все, тебя не узнают. Но такова судьба короля – никогда не быть одному, никогда.
Я не знаю, почему он стремится к одиночеству, но я сочувственно шепчу:
– Должно быть, очень тяжело быть королем.
Меня нестерпимо душит смех, поэтому я зарываюсь лицом в подушки, и тело мое сотрясается от смеха, что поражает графа… я хочу сказать, короля… и вскоре я уже в его объятиях, а сама думаю: король всего лишь мужчина, как и все остальные.
Письмо с письменного стола герцогини де Помпадур
Версальский дворец
11 мая 1753 года
Милый мой Берни!
Благодарю Вас за новости из Венеции и Пармы – как мило со стороны мадам инфанты осчастливить Вас визитом. Здесь жизнь течет своим чередом: развлечение перемежается работой. В этом году настал черед герцога де Ришелье быть первым камер-юнкером, и как бы я ни пыталась (а я стараюсь изо всех сил), не понимаю, как избежать этого мерзкого человека. Я уже советовала королю вознаградить своего преданного друга и назначить губернатором в Гиене[15] – туда зимой добираться недели две, не меньше.
Его Величество пребывает в добром здравии, хотя в последнее время мало ездит и предпочитает проводить ночи в городе, наносить визиты друзьям. Ему нужно как-то отвлечься от разногласий с парламентом и плохих новостей из колоний – эта агрессия со стороны англичан так досаждает! Кажется, что только решил одну проблему, как тут же возникает другая: пришла беда – отворяй ворота. Мы даже обсуждали возможность выслать парламент и заменить его другой институцией, более сговорчивой и уважительной к королю. Серьезный шаг, но, боюсь, другого выхода нет.
На днях мы с Кенэ поспорили: откуда берется эта непокорность? Кто-то винит во всем «Энциклопедию», которая привела к тому, что люди стали сомневаться во всем в этом мире. Боюсь, что я уже не так восхищаюсь этим предприятием. Доказывать, что у животных есть душа! Хотя иногда, когда я смотрю в маленькие живые глазки своей мартышки Николет… да уж. Не стану продолжать свои рассуждения из уважения к Вашему духовному сану.