– У меня есть друг, который, я уверен, был бы счастлив познакомиться с вами, – начинает он разговор.
– Любой ваш друг, уважаемый сир, станет и мне добрым другом. – Мы оба понимаем, о ком он говорит, и неожиданно мне хочется прыгать от радости, зарыться в розах. Лишь усилием воли мне удается продолжать размеренно шагать по тропинке.
– У меня дом в городке – скажу прямо, в городке Версаля. Я мог бы пригласить вас туда и организовать встречу со своим влиятельным другом… возможно, за скромным ужином.
Пока я рассыпаюсь в благодарностях и демонстрирую радость, внутри у меня все перевернулось. В небольшом городке Версаля? Тайное свидание в полночь? Нельзя, чтобы меня привели к королю как маленькую grisette[3] прямо с улицы, таким стыдливым (постыдным!) тайным способом. Как унизительно! Ну а чего же я ожидала? Ришелье помог уложить Марианну к королю в постель и намерен там ее и оставить. Он просто ищет очередное развлечение для своего хозяина.
От Ришелье не укрывается изменение в моем поведении.
– Что-то не так, милая моя мадам д’Этиоль? Я сказал что-то неуместное?
– Нет-нет, месье, что вы! – Я останавливаюсь и выбираю огромную белую розу, вдыхаю ее крепкий аромат. – Видите ли, моей матушке нездоровится, и я в этом году уже не собиралась никуда выезжать. Понимаете?
– Ну, разумеется, понимаю, – отвечает он с искренним изумлением во взгляде. – Очень даже хорошо понимаю. Быть может, в обозримом будущем вы рассмотрите мое приглашение? – Мы останавливаемся у статуи, ее каменные глаза отражают мои муки. – Вы во вкусе моего могущественного друга, а он изысканный гурман.
– Конечно.
После нашего расставания я опускаюсь на скамью у статуи, закрываю лицо руками. Как унизительно! И у меня смутное подозрение, что, несмотря на все его витиеватые фразы, я не настолько очаровала его, как могла бы.
От Шарля Гийома Ле Нормана д’Этиоля, графа д’Этиоля
Кан, Бретань
20 августа 1743 года
Дражайшая моя супруга!
Надеюсь, это послание найдет Вас в добром здравии. Благодарю за новости о приеме, который Вы в прошлом месяце устроили в Этиоль, и о Вашей постановке «Агриппины». Вам прекрасно известно, как бы я хотел увидеть Вас на сцене, но в сентябре действительно слишком холодно, и Вы не могли дожидаться моего возвращения.
Пишите мне почаще, женушка моя. Бардо, поверенный дядюшки Нормана здесь, в Кане, говорит, что супруга ему пишет письма каждый день, уверяет его в своей преданности и верности, и я был бы счастлив, если бы Вы поступали так же.
В конце следующей недели я уезжаю. Привезу Вам подарок, очень вкусный сыр, который, я уверен, Вы полюбите, хотя запах оставляет желать лучшего.