– Значит, вот эта женщина, которая пленила моего племянника! – восклицает принц де Конти, кланяясь Диане и при этом ловко отодвигая ее в сторону. Мне принц никогда не нравился: он еще молод, но сутулится, как старик. И говорит мало. Я не доверяю молчунам – кто знает, какие секреты кроются у них в голове?
– Вашего племянника, сир? – Я делаю реверанс. Я никогда не могу запомнить, кто и с кем состоит в родстве, – один из множества моих недостатков, на которые пеняет мама.
– Луи говорит, что он вами просто ослеплен.
– О, благодарю вас, – отвечаю я, хотя все еще пребываю в растерянности; кажется, что при дворе каждого зовут Луи.
– Так и есть, – произносит герцог де Ришелье, проходя мимо нас, ослепительный в черно-зеленом сюртуке с парчовыми отворотами сантиметров по тридцать.
– Ваша светлость, – говорит Конти, – позвольте вам представить Марианну де Майи, маркизу де Куаслен.
Я неуклюже приседаю перед герцогом, который меня не на шутку пугает.
– Да, мне уже вас представляли, на вашей свадьбе, кажется, – отвечает Ришелье. – Господи, сходство потрясающее. У вас носик чуть крупнее, чем у той, другой, – у нее был идеальный носик, – но общее сходство поражает.
Я нервно трогаю свой нос, переводя взгляд с одного влиятельного мужа на другого.
– А сейчас, дорогая кузина, – негромко произносит Ришелье, беря меня под руку и отводя в угол, – расскажите о себе. Толпа придворных разлетелась перед нами, как стая голубей. О!
– Я родилась в Шатийон, родителей моих вы знаете… только матушку, она – виконтесса де Мелан… была виконтессой до того, как вышла замуж за моего отца, хотя я думаю, что она и до сих пор виконтесса. Несколько лет я жила в Шатийон, но мало что помню. Таисия, это моя сестра, говорит, что она помнит все, но, наверное, врет, я только помню одну из служанок, от которой постоянно воняло, как от мокрого ягненка, даже летом, когда…
Вскоре появляется Конти, поднимает руку, призывая меня замолчать.
– А она довольно разговорчива, да? – говорит Ришелье, лицо его становится под цвет сюртука. Он достает огромный зеленый носовой платок, расшитый золотым кружевом, и промокает лоб. – Похоже, за эти годы со дня свадьбы она ничуть не повзрослела, к сожалению.
– Сир?
– Если позволите подытожить, – говорит Конти, не обращая внимания на мой озадаченный взгляд, – конечно, она из известной семьи, семьи, которую король любит во многих отношениях; очень красива; при этом получила образование в монастыре; замужем, детей нет, супруг ее – ничтожество.
«Ничтожество» – я не ослышалась?
– Господа! – вновь в замешательстве восклицаю я.