– Я не совсем уверен, что сумею дать вам верный совет, – говорит наконец король. – Я бы, пожалуй, выбрал сущую дьяволицу – с нею интереснее всего. А как другие посоветуют Эйену решить столь важную для него проблему?
– Пьяницу! По крайней мере, вы всегда можете пить вместе и получать от этого удовольствие. И снова повторю: это вино – отличное! – Шуазель – великий знаток вин. Он сказал, что самыми тяжелыми в его жизни были годы, проведенные в Вене, где он принужден был пить отвратительные австрийские вина.
– Остановитесь на простушке – с нею же интересно играть, прямо как с ребенком. И не настолько уж они теряют разум, можно любить их, как вам только вздумается, – вставляет принц де Субиз.
– Ну, я бы на вашем месте, – говорит маркиз де Гонто, – выбрал зануду. Например, я научился, общаясь со своей сестрой, притворяться внимательно слушающим, тогда как на самом деле не улавливал ни словечка.
– Сестры – это такая категория дам, в которых Ваше Величество особенно хорошо разбирается, – заявил князь де Бово, один из двадцати близких родственников Мири. Ради ее удовольствия я часто приглашаю его на наши обеды, но чувство юмора у него развито только наполовину, и он обладает особым талантом говорить невпопад. Вздыхаю. Да, я настояла на его приглашении, но больше этого делать не стану.
После такого неуклюжего напоминания о сестрах лицо короля мрачнеет и настроение готово вот-вот перемениться, но тут Шуазель – тот, кто ввел новую моду, – подал знак своей сестре Беатрисе, герцогине де Грамон, встать.
– За сестер! – провозглашает тост Шуазель, улыбаясь Беатрисе. – В отличие от вас, милостивый государь, – поклон в сторону Эйена, – у меня нет никаких трудностей в выборе. Я могу любить ту единственную, которая у меня есть, зная, что она совершенна подобно звездочке в небе.
– За сестер! – подхватывает Беатриса своим хрипловатым голосом и холодно улыбается.
Она не относится к тем, кому я симпатизирую. Она страшна, как смертный грех, с чем и сама легко соглашается. Слишком крупные черты у мужчины могут заинтересовать, но у женщины они не к месту. Возможно, Беатриса остроумна, с ней не заскучаешь, но под ее грубоватой внешностью я ощущаю еще более жесткую душу, ледяную гору честолюбия и зависти. Хотя меня она старательно обхаживает, я испытываю к ней столь же глубокое недоверие, сколь безоговорочно доверяю ее брату. Она тоскливо прозябала в монастыре, пока брат не вернулся в Версаль и не устроил для нее замужество. Герцог де Грамон – пьяница, а вид у него такой, словно природа хотела сотворить его цирюльником. Поговаривают, что теперь она взяла себе четырнадцатилетнего любовника, причем не кого-нибудь, а своего же племянника.