– Она восхитительна, и цепочка такая красивая.
– Ты заметила, что цепочка сделана в пару моему браслету?
Мири вытягивает пухлую руку, белую, как сливки, отгибает кружева и показывает браслет на запястье, тоже украшенный жемчугом. Крольчиху она опускает на пол, и та скачет к Николь в надежде, что ей перепадет пучок сельдерея или симпатичная морковка. Мири же, облокотившись о камин, разглядывает моих рыбок.
– Сюда, случайно, не добавилась буква «Р»? – спрашивает она с проказливой усмешкой, намекая на мадемуазель де Роман.
Я отрицательно качаю головой, смущенная, как и всегда, когда Мири заговаривает о моем маленьком секрете. Очень мало кто знает этот секрет, но Мири очень наблюдательна и сообразительна, она быстро разобралась, что к чему.
– Пока нет, хотя гранат для нее уже готов. Ждать недолго: говорят, она потребовала еще две кареты, а ты ведь знаешь, что король терпеть не может, когда от него что-нибудь требуют.
Мы устроились у огня, я передаю Мири бокал вина. Обожаю такие вечера с ней вдвоем. Король уехал в Рамбуйе на охоту, там и заночует. Я отказалась от приглашения, потому что кашляю уже целую неделю, а все тело пронизывает какая-то странная дрожь. Вино меня согревает и успокаивает, я жадно делаю большой глоток и окунаюсь в волны покоя и расслабленности. Черт бы побрал Кенэ! Я отдыхаю и отдыхаю, как он советует, а все равно болит то здесь, то там.
Мири сбрасывает туфельки и сворачивается на диване калачиком. Мне уютно в теплом зимнем платье, а отороченный кроличьим мехом воротник приятно щекочет шею. «Может, это была кузина Лаванды?» – думаю я с усмешкой.
В такие вечера, говорит Мири, мы похожи на двух вдовушек. Так оно и есть. Нам здесь уютно, мы свободны от условностей и от требований мужчин, мы наслаждаемся беседой друг с дружкой, а когда подействует вино, наверное, даже немного посплетничаем. Но сегодня я грустна и задумчива. Холодный дождь, который стучит за окнами, навевает мысли о приближении зимы.
– На прошлой неделе я снова ходила к ней. – Мири понимает, что я говорю о старухе-цыганке из моего прошлого. Она все еще живет в Париже, имеет теперь ежегодный пенсион от короны. Цыганка затеяла все это и вознаграждена сторицей.
– И что хорошего ждет нас в 1764 году? – небрежно спрашивает Мири, отказываясь погружаться в темные пучины вместе со мной.
– Я спрашивала у нее о моей смерти, – отвечаю я, покачивая головой и глядя на огонь, избегая смотреть в глаза подруге и самой правде.
– Да ну, Жанна, брось, – сердито говорит Мири. – Ты еще слишком, слишком молода, чтобы задумываться обо всех этих ужасах. Тебе чуть больше сорока!