Так прошли два года моей взрослой и однообразной жизни, пока в один из своих визитов в кофейню я не встретил её… Она расплачивалась за кофе с круассаном, поднеся к сканеру левую руку с вживлённым, как и у меня, при рождении чипсетом. На нём хранилась не только вся информация о человеке, с него также можно было производить оплату за товары и услуги.
– Ну надо же, деньги кончились, а у меня как раз завтра должен обновиться счёт, – вздохнула она, глядя почему-то на меня.
– Это не проблема, сделаем авансовый платёж, – предложила стоявшая за стойкой девушка в хиджабе.
– Снимите с моего счёта, – предложил я, поднося руку к сканеру.
В тот момент я и сам не понял, почему так поступил. Такое чувство, что я был загипнотизирован взглядом её светившихся изумрудом глаз. И как позже выяснилось, это не линзы.
– Спасибо, – искренне улыбнулась девушка. – Меня зовут Инга. – И протянула свою узкую ладонь для рукопожатия, оказавшегося на редкость крепким.
Такой вид физического контакта давно считался анахронизмом, в том числе исходя из соображений гигиены, но мне это пришлось по душе.
Инга была младше меня на год. Дочь выходцев из России, исповедующих православие, она предпочитала короткую стрижку, которая ей в общем-то шла, хотя впоследствии я часто представлял её с пышной копной русых волос, с которыми она смотрелась бы просто неотразимо. По характеру Инга была настоящей „зажигалкой”, как охарактеризовал её один мой товарищ, и работала не кем-нибудь, а автомехаником.
Согласитесь, профессии у нас похожи. Конечно, машины в наше время были не такими, как ещё двести лет назад, о чём с ноткой ностальгии рассказывала моя новая знакомая, но всё равно порой приходилось выполнять руками работу, которую нельзя было доверить даже умным механизмам.
Ещё Инга мечтала сама водить, хотя профессия водителя давно ушла в прошлое. Машины с ручным управлением остались только в музеях да в частных коллекциях, но Инга сумела где-то раздобыть древний, сделанный в стране под названием ГДР „трабант”, с нержавеющим веками пластиковым корпусом, и понемногу приводила его в божеский вид, где-то доставая не менее древние, чем сама машина, детали. Ремонтировать машины Ингу научил её отец, а того – его дед. В общем, это было у них наследственное, хотя техническая эволюция затронула, естественно, и транспорт, и с гаечным ключом под днищем какого-нибудь автоллаха уже никто не лежал. Опять же, если не брать в расчёт тот „трабант”, который Инга пыталась восстановить из рухляди.
Она работала в небольшой мастерской, я как-то заглядывал к ней туда. Мастерская представляла собой ангар с конвейером метров пятидесяти в длину, по которому двигались требующие ремонта автомобили. В начале конвейера шла диагностика, а сходила с него машина уже полностью готовой к работе. Если же повреждение было слишком серьёзным, автомобиль отправлялся в утиль. В тот вечер, когда я по её приглашению зашёл в мастерскую, Инга, закончив работу, заварила пахучий чай, куда добавила несколько капель коньяка.