Бородач стоял у ограды, ухватившись за верхнюю перекладину и глядя на нас глазами-буравчиками из-под кустистых бровей. Белобрысый мальчуган взобрался на плетень, чтобы получше нас разглядеть. Женщины видно не было, наверное, прибиралась в доме к приходу незваных гостей. Волкодав же на цепи недобро скалился в нашу сторону.
– Вот, знакомьтесь, это товарищи Петров Яков Степанович и Васильев Кондратий Фёдорович, – представил нас майор.
– А мене можна кликати просто Опанас, – сказал низким, чуть хрипловатым голосом хуторянин. – Проходьте в хату, там вже невістка повинна стіл накрити. Заодно і поговоримо.
А хороший такой стол, это вам не тушёнку лопать. Пусть и просто вроде бы, но при виде ломтей сала с розовыми прожилками, перьев зелёного лука, нарезанного крупными кусками ноздреватого каравая, огурцов с помидорами и венчавшей всё это почти целой четверти достаточно прозрачного то ли самогона, то ли горилки у меня началось обильное слюноотделение.
– Горілка своя, сам жену, – пояснил Опанас, отвечая на мой невысказанный вопрос. – Сідайте, пригощайтесь, чим Бог послав.
Дважды приглашать нас не пришлось. И вкушать мы стали чисто мужским коллективом, ни сноха, ни парень, который, как выяснилось, приходился Опанасу внуком, за стол с нами не сели. На Наталке был женат старший сын бородача Григорий, сейчас, как уже сообщал майор, уехавший в райцентр на подводе продавать домашнее сало. У Опанаса была ещё младшая дочь, которая аккурат перед войной вышла замуж за сына хозяина соседнего хутора.
– А жинка ваша где? – на немного украинский манер спросил слегка захмелевший Медынцев-Кузьмичёв.
– Померла вона того літа на Іллю, була серцем слаба, – помрачнел Опанас и тут же сменил тему: – Так ви кажете, що втекли з полону?
– Ага, из плена, из концлагеря, – закивал Медынцев.
– Та що там, тяжко?
– Не то слово! Немцы пленных не считают за людей, бьют за малейшую провинность, а то и просто так. Из еды – миска баланды в день да корка хлеба. А то, случается, в назидание выведут десяток-другой из строя и тут же расстреливают. Детей, женщин, стариков – никого не щадят. Нелюди, одним словом.
– Так і є, нелюди. Так що з вашим товаришем? Кажете, лікаря тре’?
– Да-да, доктор нужен. Нет у вас на примете такого, который лишнего болтать не станет?
– Чому ж ні, є. Зараз і пошлю за ним онука, він у нас хлопець тямкий.
Опанас грузно поднялся и вышел из горницы.
– Не нравится он мне, – шепнул я товарищам, когда мы остались наедине.
– Почему? – искренне удивился майор. – Хорошо же принял! И стол накрыл, и посочувствовал, теперь вон внука за доктором отправляет.