Вопросов, подобных этим, поднималось много, но ни одного распоряжения генералу Надёжному, теперь его подчинённому, не возникало в мозгу. Теперь подходило время к тринадцати часам, когда назначено было полкам переходить мосты и бросаться на неприятельские окопы.
Мосты были готовы, — это он видел, — сапёры работали самоотверженно; они чинили полотно мостов, они меняли поплавки под обстрелом, они гибли при этом, но вели себя как герои, и наблюдавший это Гильчевский ёрзал усиленно по лбу бровями, чтобы не допустить на глаза слёзы жалости к погибшим.
Два дивизиона тяжёлых орудий помогли как нельзя лучше: не прошло и двадцати минут после столкновения о инспектором артиллерии, как наблюдатели донесли, что проходы можно считать пробитыми, и тогда сигнал к атаке был дан.
Началось последнее, к чему готовились так настойчиво, упорно и долго: выбегая здесь и там из окопов, роты 402-го и 404-го полков бежали к мостам.
Над рощей, которую прочёсывали снарядами из всех пятидесяти восьми орудий, висел ещё синеватый дым от разрывов, но этот дым перекрывал уже австрийский розовый: рвалась шрапнель, которой встречали батареи противника атакующие роты.
Забеспокоились оба бригадных — и Артюхов, и Алфёров. Они не управляли действиями своих бригад, — это за них делал сам Гильчевский, они могли только проявлять беспокойство, и в этом Артюхов превосходил флегматичного по натуре Алфёрова.
Как командир второй бригады, он всецело был поглощён, конечно, действиями рот полка Татарова. Он был пожиже сложением, чем Алфёров, повертлявее, с мелкими чертами лица, волосом потемнее, более загорелый.
— Этот лесок, этот лесок, о-он... может выкинуть каверзу! — заразившись, разумеется, от Татарова неприязнью к роще, говорил он, обращаясь к Алфёрову, на что тот отозвался, глядя в это время на мост, по которому уже бежала передовая рота полка Добрынина:
— Лесок? А что там может быть теперь?.. Столько снарядов туда всыпали, — там теперь целого гриба не найдёшь.
Но та батарея, которую вычесали из рощи, работала теперь безостановочно, скрывшись в лощине между холмов за рощей, и эта работа её была заметна, несмотря на то, что сплошь и кругом гремело теперь. Особенно выделялась из общего грохота непрерывная трескотня пулемётов на том берегу, заставившая Артюхова вскрикнуть вдруг без обращения к кому бы то ни было:
— Боже мой! Вот это так швейная мастерская!
Оборона была очень сильная, несмотря на те разрушения в окопах противника, которые несомненно были нанесены семичасовым артиллерийским обстрелом. Опытное в уловлении всех грозных звуков боя ухо Гильчевского слышало это. И, представив, сколько теперь ляжет убитых и тяжело раненных солдат его дивизии в то время, как 10-я, которая тоже ведь подчинена ему, будет сидеть в окопах и ждать, чем окончится у него дело, он прокричал Надёжному по телефону: