Он погружает весло в воду, медленно поворачивая байдарку.
– Поможешь? – спрашивает Колтон. – Один я не справлюсь.
Неубедительно. У него такие широкие плечи, такие сильные руки… Но я все равно берусь за весло, и через несколько гребков мы уже плывем обратно к скалам. Кажется, я никогда не была так далеко от берега. Это волнует и пугает одновременно.
Когда мы с Райан в детстве ходили на пляж, она далеко уплывала, и я теряла ее из виду, пугалась и всякий раз собиралась вызывать спасателей. Трент тоже так делал – устраивал гонки с друзьями до буйков или до конца пирса, а я всегда оставалась на мелководье. Далекие волны казались чем-то диким, неуправляемым, но сейчас это ощущение пропало. Мне уже давно не было так хорошо, и это чувство так сильно хочется удержать.
Здесь, под огромным синим небом, я вспоминаю слова отца Колтона о любви к океану. Для того чтобы их понять, мне нужен был лишь учитель, которому я смогла довериться.
– Раньше эти скалы были частью береговой линии, – объясняет Колтон.
Я присматриваюсь повнимательней и вижу, что слои породы того же цвета, что и утес вдали.
– И что же случилось?
– Эрозия, – отвечает он. – Я представляю это как в замедленной киносъемке: бушует шторм, волны разбиваются о скалы, воздух с водой попадает в трещины, превращает их в пещеры и тоннели, а затем самые хрупкие части отваливаются, и получаются маленькие скалистые островки.
Колтон рассказывает это так увлекательно, и мне кажется, будто я сама наблюдаю за этим процессом прямо сейчас. На самом деле так и есть. Но стены пещеры разрушаются настолько медленно, что мы ничего не замечаем. Это похоже на скорбь, которая со временем превращает человека в бледную тень.
– В общем, нам нужна вон та скала, – указывает Колтон.
Где-то в ста футах от нас возвышается самый большой утес. Его плоская верхушка усеяна желтыми полевыми цветами, которые мягко колышутся на ветру и тянутся к солнечному свету. Чуть ниже я замечаю узкую расщелину – она постепенно расширяется и превращается в проем, куда устремляются потоки воды.
– Сегодня на море спокойно. Можем заплывать, – говорит Колтон.
Я внимательно рассматриваю проход – внутри, кажется, темно и не очень-то просторно, – чтобы понять, хватит ли мне смелости согласиться.
– Если ничего тут не изменилось, то это самое классное место в мире. Здесь крупная пещера с трещиной наверху, через которую проникает солнце, и несколько мелких. Все они связаны между собой. Они словно откачивают и закачивают воду. Как…
– Как сердце, – говорю я. Сравнение внезапное, но очень подходящее.