– Тем летом, когда нам было по двенадцать, – Генри повернулся ко мне.
Я кивнула, глядя прямо перед собой на качавшиеся ветви.
– Наверное.
Не знаю, дождь ли тому стал причиной, или сегодняшний разговор с Люси, но неожиданно для самой себя я спросила:
– Ты когда-нибудь вспоминаешь то лето? Я имею в виду, когда мы… – Я замолчала, не находя подходящего слова.
– Когда мы с тобой встречались? – закончил Генри. Он внимательно смотрел на меня. – Конечно.
– Я тоже.
У меня не хватило смелости рассказать о том, что я поняла на вечеринке у Джелси: первая любовь тем и прекрасна, что на тебя не давит весь опыт предыдущих отношений, ты не боишься пострадать и не представляешь, как можешь причинить боль другому. И наша с Генри попытка оставила глубокий след в моей душе.
– Я хочу сказать, – продолжил Генри, – что до тебя у меня никого не было.
Я улыбнулась.
– Зато, я так понимаю, после меня было много других?
– Целая куча, – произнес Генри с непроницаемым лицом, заставив меня засмеяться. – Десятки, сотни.
– У меня тоже, – сказала я как можно более серьезно в надежде, что он все же поймет эту шутку. Потому что кроме жуликоватого Эвана и двух второкурсников, отношения с которыми мне быстро наскучили, рассказывать было больше не о ком.
– Знаешь, – продолжил после небольшой паузы Генри, – ты мне тогда действительно нравилась.
Я глубоко вздохнула.
– Не стоило так поступать с тобой, – призналась я. – Нельзя было просто взять и уехать. Я очень, очень виновата.
Он кивнул.
– Я просто не знала, что происходит. Не понимала, что сделала что-то… – Я покачала головой. – Я просто… всегда убегаю, когда становится невмоготу, – я пожала плечами. – Но я над собой работаю.
– Я не поверил своим глазам, когда увидел тебя на причале, – усмехнулся Генри. – Думал, у меня галлюцинация.
– Я тоже, – призналась я. – Думала, ты со мной больше никогда разговаривать не станешь.
– Я пытался, – напомнил он, и я улыбнулась. – Но действительно, – продолжил он более серьезным тоном, глядя прямо на меня, – тебя трудно забыть.
Я посмотрела ему в глаза, и сердце забилось быстрее. Напряжение вокруг нарастало, и я почувствовала, будто мы оказались на распутье: события с этого момента могут развиваться в любом направлении, надо только решить, в каком.
Очень медленно Генри придвинулся ко мне, прикоснулся к моей руке, и я задрожала, но на этот раз не от холода. Он взял меня за руку и заглянул в глаза, словно хотел убедиться, что я не возражаю. Я не только не возражала, но была всецело «за» и надеялась, что он поймет это по моему лицу. Он еще немного наклонился, стащил с моей головы капюшон, и мне стало абсолютно все равно, в каком виде мои волосы. Он приложил одну ладонь к моей щеке и нежно погладил ее большим пальцем, отчего я снова вздрогнула и закрыла глаза. Вокруг бушевала стихия. Он поцеловал меня, сначала едва касаясь губ, потом снова, на этот раз более решительно. Я поцеловала его в ответ, и это был удивительный поцелуй, знакомый и совершенно новый одновременно, воскресивший воспоминания о том, как мы целовались пять лет назад. И мне показалось, что меня еще никто в жизни не целовал. Вдруг захотелось поверить, что Люси ошибается и, может быть, подходящее время иногда наступает. Генри прижал меня к себе, а я обняла его рукой за шею, коснулась ладонью щеки и почувствовала, что не хочу, чтобы этот момент заканчивался. Пока мы целовались, дождь перестал, и за деревьями выглянуло солнце.