– Эй, Эдвардс! – Я оглянулась, хотя знала, что это Генри. Он затормозил рядом со мной. С недавних пор он всех звал по фамилиям и хоть требовал того же и от меня, я отказывалась называть его Кроссби.
– Привет, Генри, – я слезла с велосипеда и ударила ногой по педали, заставив ее крутиться. Генри тем временем кружил возле меня.
– Где Марино? – спросил он.
У меня уже голова шла кругом о того, что приходилось следить за ним.
– Люси уехала на лето, – сказала я, вникая в смысл каждого сказанного слова. – На бóльшую часть лета, по крайней мере.
Генри остановился и поставил одну босую ступню на землю.
– Вот облом, – сказал он. – Печальная новость.
Я кивнула, хоть и не была уверена, что он говорит искренне. Они с Люси никогда особо не ладили – он находил ее излишне изнеженной, а она обзывала его всезнайкой. В тех редких случаях, когда мы пробовали проводить время вместе, я чувствовала себя судьей на ринге, которому все время приходится разнимать бойцов, и это было очень утомительно. Поэтому я старалась встречаться с Люси и Генри порознь, так было лучше для всех.
– Итак, – сказал Генри, продолжая кружить, – я собираюсь на пристань. Поехали?
Я взглянула на него и задумалась. С ним было гораздо лучше, чем сидеть дома, несмотря на то, что он зовет меня Эдвардс и все время пытается устроить гонки или соревнование, кто съест больше хот-догов.
– Давай, – сказала я, прокрутив цепь назад и поставив ногу на педаль. – Предложение заманчивое.
– Потрясающе, – Генри улыбнулся мне, и я заметила, что передние зубы у него уже не кривые, как было при нашей первой встрече, а улыбка очень обаятельная. Почему я прежде этого не замечала?
– Давай наперегонки до пристани? – предложил он, держа руки на руле в ожидании состязания.
– Не знаю, – сказала я, делая вид, что у меня что-то с переключением скоростей, но между тем незаметно готовясь к старту. – А вообще-то… давай! – выкрикнула я последнее слово и изо всех сил закрутила педали. Генри пришлось меня догонять. Я со смехом понеслась по нашей улице; волосы, собранные в конский хвост развевались на ветру. – Проигравший покупает кока-колу!
Потерянная и обретенная
Приемный покой в онкологическом отделении страудсбергской больницы выглядел так, будто здесь оставили последние попытки бороться с унынием. В отличие от приемной моего врача, на стенах, выкрашенных в темно-персиковый цвет, не было ни единого ободряющего плаката о том, как следует мыть руки или что делать при первых признаках простуды. Единственный плохо написанный пейзаж изображал холм – я так и не поняла, не то с овцами, не то с облаками. Сиденья кресел были так промяты, что мне казалось, будто я в них утопаю, самый свежий журнал – месячной давности. Браки, заключенные двумя парами знаменитостей, о которых трубили глянцевые обложки, уже успели закончиться скандальными разводами. Я полистала ближайший номер, с грустью отметив, что статьи о союзах, которым, казалось бы, суждено безоблачное будущее, воспринимаются совсем иначе, если уже знаешь финал. Через несколько минут я отбросила журнал в сторону, посмотрела на часы, затем на дверь, в которую вошел отец на прием к врачу. Вообще говоря, я собиралась провести свой выходной совсем иначе.