Забегая вперед, скажу, что впоследствии мне удалось изготовить стрелы из сухих пустотелых прошлогодних камышин, а наконечники – из мелких трубчатых костей птиц и зайцев, попавших в мои силки. Но все равно проку от моего охотничьего лука-однодревки было не очень много, потому что ни вепря, ни лося, ни даже оленя убить из него было невозможно, а годился он только для охоты на не очень крупную птицу с расстояния в двадцать-тридцать шагов. При этом при попадании в цель древко из камышины обязательно расщеплялось и костяной наконечник часто ломался. Хорошо хоть водоплавающей птицы по берегам небольших лесных озер водилось видимо-невидимо, и остаться совсем без добычи было трудно.
Но давайте обо всем по порядку. Попав в незнакомую лесистую местность, мы с матерью просто пошли по тропе, рассчитывая, что если здесь есть люди, то эта тропа обязательно приведет нас к человеческому жилью. Я уже не считал, что мы попали в сказку (вздор это все для малышей). Теперь я пришел к убеждению, что нас просто каким-то образом перенесло через атлантический океан, и мы находимся где-то на просторах североамериканского континента, еще не освоенных белыми людьми. В таком случае нам не грозило ничего страшнее встречи с краснокожими, с которыми у наших колонистов, между прочим, устанавливались довольно добрые отношения.
Но действительность оказалась страшнее любых моих представлений. Тропа, проложенная зверями, а не людьми, привела нас не к жилью, а к берегу небольшого лесного озерца, из которого эти звери пили воду. Поскольку моя мать очень устала, а Филипп наконец принялся нудно хныкать и просить есть, я решил, что это место ничуть не хуже любого другого, для того чтобы разбить тут временный лагерь. Ведь мы все равно не знали, в какую сторону нам следует идти. К тому же наши туфли оказались малопригодными для дальних переходов по дикой местности и начали разваливаться в самом начале. Надо было, собираясь к бегству, надеть прочные кавалерийские сапоги, но они очень тяжелые и в них было бы трудно бежать. Так в самом начале нашего путешествия мы могли остаться совсем без обуви, ведь ни у меня, ни у матери не было запасных туфель или сапог.
Мы поужинали остатками наших нехитрых припасов – хлеб, сыр, кусок вареной говядины, масло, круассаны. Первую ночь мы провели, прижимаясь друг к другу, у костра на подстилке из соснового лапника и сухой прошлогодней травы. Впоследствии я планировал построить какой-нибудь шалаш, как самое простое жилье, но этого не понадобилось…
Около следующего полудня нас обнаружили дикари, почему-то ничуть не похожие на американских краснокожих. Они появились внезапно и стали окружать нас, возбужденно гомоня и потрясая весьма устрашающими каменными орудиями; так что братец истошно заверещал и вцепился в мать. Белые бородатые плечистые мужчины и грудастые приземистые женщины – все они были одеты в грубые костюмы из плохо обработанных шкур, и при этом никто из них не говорил ни по-французски, ни на любом другом цивилизованном языке. Я уж готовился, что нас тюкнут сейчас и сварят в котле (я читал об этом книжках), но, к счастью, нашедшие нас дикари не являлись людоедами. Напротив, они оказались весьма добродушными людьми и не стали убивать нас с матерью. Более того, они даже позволили нам поселиться вместе с ними на их летней стоянке, на которую они возвращались после того, как провели зиму в другом месте. Но узнали мы это с матерью отнюдь не сразу, а только через некоторое время, когда смогли хоть немного выучить язык этих людей.