– Мадам Люси, – встрепенулся я, – а что, тут есть еще французы, кроме нас с вами?
– Разумеется, есть! – усмехнулась моя собеседница, – и, более того, почти все из них твои сверстники и сверстницы. Но учти, что они так же, как и я, полностью вжились в созданное русскими общество. Кроме того, многие из них по происхождению – как раз те самые монтаньяры, представители самых бедных слоев общества, которых ты так ненавидишь и боишься. Правда, они давно лишены классовой ненависти к дворянам, но если ты будешь задирать перед ними нос и гордиться своей голубой кровью, то получишь полную чашу ответного презрения, в первую очередь от вождей. Они считают, что гордиться можно только своими собственными заслугами, а не заслугами своих далеких предков.
«О, Господи! – мысленно взмолился я. – Прости меня, грешного, смилуйся, и скажи, что же будет со мной и моим маленьким братишкой?»
7 мая 2-го года Миссии. Понедельник. Вечер. Коч «Отважный».
Марина Жебровская
Ну и ну! В дыру-то эту, пространственно-временную, оказывается, не только из двадцать первого века провалиться можно… Это что, получается, в первобытных дебрях могут шастать выходцы из самых разных эпох? Впрочем, мне-то какое до этого дело… Для меня в любом случае все кончено – по крайней мере, среди цивилизованных людей… Везут меня замуж выдавать. Омерзительное чувство – словно я животное какое-то, вроде коровы, которую крестьянин везет родственнику в подарок или на рынок продавать…
Хорошо хоть, не на бойню… Для всех я на этом корабле – никто, ноль, дырка от бублика; смотрят сквозь меня, не разговаривают, а если и глянут в мою сторону, то словно ледяной водой окатят – столько презрения в их глазах… Держат в тесном и темном закутке взаперти, тут кругом шерсть и жутко воняет псиной! Наверное, тут вожди раньше держали своих собак.
Открывают это гнусное помещение обычно только под вечер, и сегодня все было как обычно. Скалящие зубы черномазые девки отперли низкую дверцу, выпуская меня на палубу, размять ноги, и именно в этот момент я и узнала о новом «улове». Молодой дворянин с маленьким братиком, из эпохи Великой Французской Революции. Ажиотаж вокруг него, понятное дело; все сочувствуют братцам, суетятся… А меня словно бы и нет. Но я знаю, что это обманчивое впечатление – будто никто не обращает на меня внимания. На самом деле стоит мне хотя бы дернуться – и запросто схлопочу шестом по голове, и это в лучшем случае… У-у, гады, ублюдки, да чтоб вы все потонули вместе со своим корытом к чертям собачьим!
Пытаюсь себя успокоить, но темперамент мой рвется наружу – хочется заорать диким голосом, броситься на этих отвратительных русских и растерзать их в клочья вместе с гадиной Люси, ее муженьком и этими мерзкими вонючими тупыми туземными бабами. А после взять этого французского заморыша с его мелким щенком – и притопить, чтоб больше не всплыли. Как я их всех ненавижу!