– Кушай, кушай, Людмила Батьковна, раз организм требует… Это тебе не лягушачьи лапки…
Ну я и рада была стараться.
А потом начался концерт. Вообще все это напоминало скаутский лагерь, куда я часто ездила, будучи подростком. Вот только жаль, что у нас не оказалось гитары… Но и без гитары вокальные номера были исполнены блестяще. Ванесса Нуари пела на русском языке, и у меня слезы выступали на глазах, когда темнокожие девушки, стоя за ее спиной, выразительно тянули слова русской песни, которую, насколько мне известно, очень любили когда-то иностранцы:
– Если б знали вы, как мне дороги
Подмосковные вечера…
Прослезился даже суровый месье Андре – так проникновенно звучала песня. Лица у участниц хора были исполнены вдохновения; собственно, они наверняка понимали то, о чем поют, за исключением разве что слова «подмосковные».
Ну а сценка растрогала всех окончательно. Все-таки молодец Ольга Слепцова – и как ей удалось так хорошо отрепетировать за такой короткий срок, тем более с теми, кто даже приблизительно не имел понятия об актерском искусстве?
Конечно же, гвоздем этого номера стали неандерталки – да, да, те самые, Блондинка, Синеглазка и Рапунцель. Они изображали фей, просыпающихся по весне и перелетающих с цветка на цветок. И откуда только взялась и грация, и пластика движений у этих неуклюжих молодых женщин? Их игра тронула всех без исключения. Ведь все они, даже те, что обременены парой-тройкой детей, еще так молоды, что в нашем мире считались бы почти девочками.
Конечно же, туземки – те, что были зрителями – смотрели на все это раскрыв рты. Наверное, первобытные люди были далеки от лицедейства… И, хоть я до последнего избегала это делать, но все же мои глаза невольно нашли в толпе зрителей Гуга. Он тоже смотрел спектакль с интересом, и меня даже кольнула досада – почему это он не отрывает глаз от «сцены», а на меня даже не взглянет? И, как я себя ни одергивала и ни смеялась над собой, а все же чувствовала обиду…
И вот пришла моя очередь выступать. «Зал» притих, когда я вышла из-за ширмы и шагнула вперед. На мгновение мне стало не по себе – может, зря я это делаю? Наверное, никто не оценит все великолепие прекрасного слога моего любимого Верлена… Но отступать было уже поздно.
Мой взгляд выхватил в толпе лицо Гуга. Безошибочно я определила, что он рад видеть меня на «сцене», что он приятно удивлен и необычайно горд, так как не утратил надежды заполучить меня в свой гарем. И, к моему собственному удивлению, именно факт пристального интереса моего «жениха» заставил меня приободриться – и я начала.