Он перевел внимание на господина Федора. Тот еще несколько раз пыхнул сигарой, положил ее на край стола и в хмурой задумчивости уставился на спутницу. Прошла минута, еще одна – и его мрачная гримаса разгладилась.
Саядо Ан захотел узнать, что видит господин Федор.
Ему почудилась лодка, солнечное морское утро, золотая рябь на воде – и юная девушка, улыбающаяся рассвету. Эта девушка была так невозможно хороша, что Саядо Ан даже поморщился. Ничего доброго эта красота никому не сулила.
И точно. Рядом с девушкой в лодке лежал острый стальной якорь. Он подозрительно ярко блеснул на солнце – и исчез.
Саядо Ан прикрыл глаза. Никакой лодки, конечно, нигде не было. Была только немолодая женщина на диване. Она сидела, все так же запрокинув улыбающееся лицо (ящерицы уже не бегали по ее коже), и делала мелкие движения правой рукой, лежащей на подлокотнике дивана – словно поглаживала невидимую киску.
Саядо Ан снова посмотрел на господина Федора.
Тот уже не сидел за столом. Он медленно шел к своей спутнице с двумя бокалами вина в руках. Выражение его лица было мечтательным и одновременно виноватым.
Не дойдя до нее пары шагов, он опустился на колени.
– Таня, – сказал он, – Таня… Я так перед тобой виноват. И так тебе благодарен…
– За что? – одними губами спросила Таня, старательно выдерживая угол, под которым было наклонено ее лицо.
– За то, что ты тогда… Ну… Когда мы опять встретились, как бы отплатила той же монетой. Иначе мне было бы трудно, очень трудно искупить… Я так нехорошо тогда поступил.
– У тебя всегда юмор такой был, – проговорила Таня. – И в школе тоже. Ты просто не помнишь.
– Может быть, может быть… Ты знаешь, я стоял на краю бездны. Огромной страшной бездны, о какой обычный человек даже не помышляет. Даже не представляет, что такое возможно…
– Да, – вздохнула Таня, – ты какой-то весь помятый был, когда я тебя нашла. Правда.
Она опять стала поглаживать невидимую киску правой ладонью, и господин Федор медленно пополз к ней на коленях.
– Я давал тебе читать свои записки, – продолжал он, – но ты не стала. И я понимаю почему – в них одиночество и ужас. Бесконечная космическая ночь… Мне было больно, холодно и страшно. Совсем холодно и страшно. Зато теперь…
Таня начала гладить киску чуть энергичнее. Господин Федор поставил бокалы на пол, быстро преодолел последний метр, отделявший его от спутницы, и уткнулся лицом в ее колени – с такой силой, словно его прихватила за затылок невидимая металлическая скоба.
– Теперь я вернулся домой…
С господином Федором все было примерно понятно.
Саядо Ан захотел увидеть другого русского ученика – молодого и бойкого, организовавшего когда-то всю эту карусель.