Сглотнув ком в горле, я отвернулась и медленно подошла к Лежику. Брат устроился в кресле, забравшись в него с ногами. Халат его распахнулся, и я недовольно скривилась при виде белоснежной повязки на груди.
— Больно? — Осторожно прикоснулась к плечу Лежика. Он вздрогнул и, с трудом оторвав взгляд от кровати, тоскливо посмотрел на меня. Когда он едва заметно покачнул головой, я провела пальцами по чёрным волосам брата и сочувственно спросила: — У тебя, наверное, мозги расплавились! Рана, которая появилась ниоткуда… Я бы с ума сошла! Как ты продержался?
— Никак, — мягко усмехнулся Лежик. Брат накрыл мою ладонь своей и иронично добавил: — Я проснулся от боли, Мара, увидел кровь и решил, что на меня напали во сне. Так что моему сознанию ничего не угрожало… то того момента, как ты ввалилась в номер. А вот после твоего рассказа о некромаге и нежити с каплей моей крови, мне здорово поплохело! Честно говоря, мне очень хочется оторвать твою голову за то, что сунулась туда одна, но тебе и без меня досталось…
— А тебе не без меня, — перебила его, но улыбка моя тут же растаяла, и я встрепенулась: — Погоди! Как это — проснулся от боли и увидел кровь?
— Представь себе! — хмыкнул Лежик. — Если проткнуть человека, то появляется боль и кровь…
— Разумеется, — отмахнулась я и, схватив брата за руки, заглянула ему в глаза: — Я же рассказала, что била нежить дубиной! Ты должен был проснуться от боли раньше, чем получил рану от кинжала. От моих ударов!
— Извини, — фыркнул Лежик, осторожно высвобождая холёные кисти рук из моей хватки. — Видимо, я оказался излишне толстокожим. Или пьяным. Или била ты слабенько…
— Да ни фига не слабенько! — возмущённо воскликнула я. — Со всей силы дубасила! Не веришь, могу повторить…
— Мара! — испуганно отшатнулся Лежик. — Нельзя так обращаться с раненым братом! Меня надо любить и лечить. А ещё лучше — доставить домой, а уж там обо мне позаботятся…
— Твоя сотня любвеобильных жён, — саркастично фыркнула я. И уныло добавила: — Странно всё это… Тот синеглазый гад утверждал, что ты ощущаешь всё, что достаётся Жоре…
— Это кто там синеглазый? — громко спросил Генрих, и я невольно вздрогнула от недовольства в его голосе: — Ты не говорила, что на кладбище был ещё кто-то… Кто он, Мара? Нежить или человек? Может, сторож?
Я виновато улыбнулась и, ковыряя носком туфли край коврика, пробурчала:
— Так я говорю о некромаге, который меня… которого я…
Дверь распахнулась, и в номер влетела взволнованная русалка.
— С которым ты целовалась, да? — воодушевлённо спросила она.
— Подслушивала? — Я поморщилась, словно от зубной боли.