Черт бы побрал семейные ужины! — мысленно ругнулся Сергей, хлюпая по раскисшему снегу. И черт бы побрал эту погоду!
На улице было влажно, вязко и промозгло. Уже стемнело, и Сергей брел практически на ощупь, руководствуясь только своими воспоминаниями о доме. Доме, в котором он прожил детство и юность. Кое-где мелькали огоньки фонарей. Но они были такими тусклыми, что у Сергея возникало чувство, будто это не фонари вовсе, а осколки погасших звезд, приклеенных к обшарпанным фонарным столбам.
Сейчас Сергей жалел, что не взял с собой Альку. С ней вся эта хлюпкая и скучная дорога казалась бы куда веселее. Что ни говори, а Алька умела видеть в жизни ту сторону, какой не видел он. Как в «Синей птице». Надеваешь на голову волшебную шапочку, поворачиваешь алмаз, и тебе становится видна совсем другая сторона жизни: яркая, полная неожиданностей, загадок и откровений. Снова поворачиваешь алмаз, и ни хрена. Только тусклая, сырая, промозглая мгла. Алька, похоже, всегда умела держать алмаз в том положении, в котором все представлялось ей ярким, достойным внимания. А вот у Сергея нет ни шапочки, ни алмаза. И никто не хочет с ним поделиться…
В знакомом доме горели приветливым светом окна. Сергей почувствовал облегчение. После смерти отца он был здесь второй раз. Боль все еще не утихла, но немного притупилась. Иногда Сергею казалось, что причина — в Альке. Ее улыбки заразительнее любого, самого безудержного смеха.
Дом встретил его запахами пирогов, жареной курицы и печеной картошки. Все, кроме картошки, было фирменными блюдами Лилии Дмитриевны. Сергей с удовольствием принюхался к запахам, витавшим в подъезде. Интересно, мама вспомнила о том, что он любит пироги с капустой?
Лилия Дмитриевна, маленькая, пухлая женщина с яркими голубыми глазами, увидев Сергея, радостно всплеснула руками. Этот жест обычно выражал многие эмоции: он мог означать не только радость, восхищение, восторг, но и разочарование, осуждение и недоумение. В общем, для Лилии Дмитриевны это был универсальный жест, применимый почти к любой ситуации. Он и забавлял, и злил Сергея одновременно.
— Здравствуй, сынок, — защебетала она, потешно прыгая вокруг него в своем синем клеенчатом фартуке. — Вот как хорошо, а мы только тебя дожидались…
— Может, снимешь фартук? — холодно буркнул Сергей в ответ на мамины ласки. — Весь в муке.
— Наш Сереженька не меняется. Все такой же сердитый, — грустно сказала она кому-то, стоявшему за спиной Сергея.
Он повернулся, собираясь сказать ей что-нибудь утешительное — все-таки мать, но слова застряли в горле. Позади матери стояла… Алька.