Как-то на обеде с американским президентом Эйзенхауэром Хрущев велел подать тому селедку в горчичном соусе, тарелку вареной картошки (отбирались картофелины не более трех сантиметров в диаметре) и стаканчик холодной водки. Так состоялась одна из немногочисленных побед советского лидера над Соединенными Штатами, потому что Эйзенхауэр лизнул водку, понюхал закуску и сказал: «Не смогу. Это выше моих сил…»
За столами и на трибунах Никита Хрущев вел себя одинаково. Мне запомнилось, как однажды на его выступлении я оказался в первом ряду, прямо перед вождем. Произнося очередную пламенную речь, он так брызгал слюной и плевался, что после того, как оратор замолчал, ближайшим слушателям впору было идти в душ…
При Хрущеве водку производили по тем же рецептам и стандартам, что и при его усатом предшественнике; Никита Сергеевич разоблачал Сталина по всем направлениям, кроме алкогольного. Правда, Хрущев, кроме сталинского культа, пресек еще продажу водки в разлив — больше стали пить «на троих» в подворотнях.
Леонид Брежнев, возглавивший страну после Хрущева, был зауряден, как табуретка. Он пил, как все, поступал, как все, отчаянных решений не принимал. Закусывать он, как и его предшественник, любил украинской домашней жареной колбасой; для Леонида Брежнева было налажено специальное производство этой колбасы в особом цехе Запорожского мясокомбината. Колбасу старательно паковали в горшочки и спецрейсами отправляли в Москву, чтобы она еще теплой попала на начальственный стол. Почему-то именно при Брежневе, в 1964 году, все, что касалось водочного производства, количества алкоголя и алкоголиков, засекретили на уровне сведений о ракетах и подводных лодках; цензура строго надзирала за тем, чтобы эти цифры не попадали в печать. Но при Брежневе утвердили и новые государственные стандарты на водку, еще более ужесточили контроль за содержанием вредных примесей, придумали несколько новых сортов подороже, в частности «Посольскую» и «Сибирскую». «Горилка с перцем» шла тогда на экспорт с забавными этикетками: в центре было написано латинским шрифтом, что это «Украинская (Ukrainian) горилка с перцем», а по верхнему краю было крупно пропечатано: «Russian Vodka». Однажды в Нью-Йорке я подарил такую бутылку знающему толк в напитках американцу, и тот долго удивлялся, как это два великих народа смогли разместиться в одной бутылке. Помню, было однажды еще забавнее; в разгар холодной войны, после одной из самых грозных речей американского президента с трибуны ООН, тогдашний советский посол в Вашингтоне Анатолий Добрынин умолял меня достать ему где угодно две бутылки этой самой «Горилки с перцем», потому что: «Конфликты конфликтами, но американский государственный секретарь обожает этот напиток, он сегодня принимает личных гостей и очень просил…»