«Омен», — окрестил про себя мальчика Христофоров и с каждым днем все больше убеждался в уместности этого прозвища. Когда же Омен научил всех малолетних пациентов отделения ловить «собачий кайф», стало ясно, что справиться одному с ним ему не под силу.
Компания в палате № 4 в результате подобралась отменная: новенькие — Фашист и Существо, старожилы — Омен и Шнырь. Самых проблемных пациентов отделения Христофоров поместил вместе неслучайно. Каждый из них по отдельности являл больше разума, чем обитатели всех остальных палат. Что, как не разум, порождает проблемы человека? Тот, кто не в силах совладать со своими проблемами, сам становится проблемой для окружающих.
Исключением был только дебильчик Шнырьков — теперь его следовало бы отселить, но он очень привязался к «своему» месту, ведь занимал его не впервые и каждый раз просился именно в «четверку», к окну, на негласных правах всегда возвращающегося в заведение постояльца.
В двенадцать часов дня по коридору поплыл запах горохового супа, и Христофоров пошел в столовую снимать пробу — дегустация обеда входила в обязанности дежурного по отделению.
Разговор с новым обитателем «четверки» решил перенести на вечер: пусть Существо вздремнет после аминазина, оглядится по сторонам. Взяв заведенную в приемном отделении карточку нового пациента, Христофоров попытался вспомнить, были ли в его практике «существа». Существ инопланетных — хоть отбавляй, а вот иного рода, пожалуй, не встречались.
Опыт помог дорисовать картину, таившуюся за скупыми строками карточки. Мать долго закрывала глаза на то, что мальчик прогуливал уроки, отказывался мыться, стричь волосы и ногти, а свою комнату с зашторенными окнами покидал только затем, чтобы взять еду на кухне и снова вернуться в полумрак к тускло мерцающему монитору. Компьютерной зависимостью кого сейчас удивишь, а отличником он никогда не был.
Полное затворничество пришло не вдруг, оно обволакивало коконом, росло вместе с его ногтями и волосами, длина которых поначалу казалась личным правом выбора. Когда спутанные волосы опустились ниже плеч, а ногтями можно было загребать еду из тарелки, стало казаться, что длинную бобину эволюции раскрутили назад и за homo sapiens проглянуло обезьяноподобное существо.
Терпение матери лопнуло, когда сын отказался получать паспорт, как положено в четырнадцать лет. Он прямо заявил ей, что уже не человек, а Существу паспорт не нужен. Тогда мать поняла, что без психиатров не обойтись, но еще две недели опасливо приглядывалась к Существу, плакала по вечерам, читала про карательную психиатрию и про то, как детские врачи ставят опыты над неокрепшими детскими мозгами.