Мысли Шныря пришли в движение. Свежий воздух — запах свободы — щекотал ноздри. Внешний мир звал к себе, улица презирала больницу и хотела вызволить затворников. Даже на лестнице, ведущей к входу, нет — к выходу, пахло свободой, которая не проникала в отделение сквозь наглухо запертые двери: дом был тюрьмой, но чтобы почувствовать это спустя несколько месяцев затворничества, надо было выйти наружу.
Как выйти, если не выпускают и слова в лесенке путаются, и в дверях замок, который открывается только не похожей на ключ гладкой железной палочкой. Шнырь не анализировал эти обстоятельства по отдельности, он осознал их разом, целиком — так же, как вбирал в себя запах отделения: лекарства и пот, хлорка и стряпня, смрад уборной, которую как ни мой…
По собственному желанию из отделения можно было уйти только одним способом — не через дверь. Вот именно об этом Шнырь хотел, боялся, забывал рассказать Христофорову. Может, ему и вовсе просто померещилось, как самый спокойный мальчик их отделения Ванечка стащил со стола в игровой диковинный для больницы предмет — оконную ручку.
Раньше — Шнырь еще застал, но уже не помнил те времена — к старым деревянным рамам больничных окон были привинчены железные решетки. Впрочем, таковыми они только казались изнутри детям, не видевшим, как мастерил их сын старшей медсестры. Сложность задачи состояла в том, что решеток в отделении не полагалось.
По чертежу Христофорова из пластиковых реек был изготовлен опытный образец, доходивший до середины высокого окна игровой комнаты. Широкие ромбы ячеек выглядели вполне художественно и не очень оскорбляли взгляд. По крайней мере, снаружи.
— Железная? — мрачно спросил один из мальчиков, склонный, как следовало из карточки, к бродяжничеству.
— Будет и железная, — заверил Христофоров и потер руки, любуясь творением. — Лезь!
— Почему я? — насторожился бродяжка.
— У тебя опыт, — объяснил Христофоров. — И голова маленькая.
Эксперимент посрамил создателей новаторского оконного декора. Парень извернулся и открыл шпингалет окна.
— Все равно не выбраться, раз железная будет, — сказал он Христофорову.
Тот кивнул и дал задание умельцу уменьшить ромбы. Железными решетки быть никак не могли, если только он сам не хотел оказаться за решеткой по обвинению правозащитников в ограничении свободы детей, самоуправстве, изощренных пытках, испытаниях новых нейролептиков по заказу мировых фармацевтических корпораций, опытах над неокрепшим детским сознанием, сионистском заговоре и прочих злодействах, к которым, разумеется, от природы склонны врачи-психиатры.