В отношениях с ним Геля выбрала, как ей казалось, единственно верную дистанцию, с которой были очевидны его перемены в течение дня, а ему не докучало барахтаньем хоть одно тело. Сегмент, видимый с точки обзора, представлялся тоже достаточным. Воспринимать море в большем объеме казалось почти кощунством. Оно зависело от неба, но ведь и небо человеческий глаз видит лишь долями. Просинь и празелень, то переходящие друг в друга, то друг друга сменяющие, на закате подпаливались йодисто-красным, а на восходе отдавали бирюзой со спиртовыми сполохами. Но самим собой море было ночью, когда только слух и обоняние знали о его присутствии. И южная непроглядность, и ровные моторчики цикад, и взлеты ветра поверх изредка взблескивающих черной листвой кустарников — все работало на непостижимое предприятие моря. Геля засыпала, когда этот многопрофильный завод ненадолго смолкал.
Акоп совсем ей не досаждал, только его сын Саркисик, готовящийся к роли первоклассника и трепетно-романтически ждавший осени, иногда просовывал в дверь вороную голову и учтиво спрашивал:
— Покушать будешь?
Вечерами Геля нетерпеливо играла с ним в «дурака» и отводила глаза, когда Саркисик поджимал под себя ноги и из его трусиков вываливалась толстенькая сосиска с двумя сморщенными котлетками. Она ждала, когда останется с морем наедине. Появления квартиранта Сергея Геля не замечала до тех пор, пока он не спросил, где она питается, и не попросил занять ему очередь в столовой. Они цедили пюре кисельной консистенции и немного болтали. Сергей учился в московском вузе — кажется, техническом, потому что Гелю это совершенно не заинтересовало. Был серьезен и словно досуха выжат.
— Сессия приморила, — сказал он. — ТММ. Знаешь, как расшифровывается?
— Нет, — сказала Геля, вообще-то не любившая признаваться в незнании.
— Тут моя могила, — пояснил Сергей.
Зачем так мучительно изучать могильное дело, Геля не постигала. Чтобы превзойти эту науку, достаточно сдаться на удаление миндалин.
Разделавшись с развлечением Саркисика в один из наиболее стояче душных вечеров, Геля совсем уже расположилась для созерцания и дыхания, когда Сергей заглянул в ее комнатку.
— Слушай, — деловито сказал он. — Ты танцевать умеешь?
— Интуитивно, — отозвалась Геля не без остроумия.
— Это как? — не понял Сергей.
— Ну, то есть я знаю, как это делается, но пробовала только однажды, — пояснила Геля.
— А-а-а, — сказал Сергей. — Слушай… В общем, давай вместе учиться. Мне одну девчонку надо охмурить, а она танцевать любит.
— Музыки нет, — нашла Геля спасительный предлог. Она с неудовольствием уразумевала, что у нее собираются украсть ночное море.