О! У них, оказывается, и женщины в наличии. Вывалили из дверей, смотрят…
Всё, уже не бегут. Увидели нас, оценили – и притормозили. Правильное решение: бычьё с дрекольем против воинов… Даже бычьё сообразило, что пахнет не дракой, а скотобойней.
А вот и он. Тот самый, что меня забраковал когда-то. А колоритный дед. Короны на нем на сей раз нет. И вместо посоха с золотым навершием – простая палка. Ну как простая: резьба весьма искусная и блестит, точно лакированная. А вот шуба у дедушки знатная. Попушистее моей.
Ты гляди, и волчишки при нем. Тоже распушились по зимнему времени. Красавцы.
– Прочь, кощуны!
Ни здрасте, ни до свидания, а вот так сразу. Невежливо.
– Прочь!
Волки прянули вперед, оскалились угрожающе.
Нет, ну несерьезно как-то. Будь мы голые и связанные – другое дело, а так…
Жалко зверушек, однако.
Мне вспомнилась пара волков Стенульфа, с которыми я когда-то охотился. Нет, ну разве звери виноваты, что хозяин у них – долболоб?
Я шагнул вперед. Мысленно представил рядом моего Волка, потом заглянул каждому из зверей в глаза, вспоминая, как я без слов общался с волками Стенульфа. Нет, для тех я не был вожаком. Их вожаком был сам Стенульф, Каменный Волк.
Но в нашем общении я был бетой, а они – буковками помладше.
Не знаю, как, но получилось. Зверушки перестали скалиться и отступили.
А жрец-то растерялся! Думал нас смутить тем, что повелевает дикими хищниками, а вот, облом. Я тоже так могу.
Грозный дед воздел свой лакированный костыль:
– Прочь! Прокляну!
Я обернулся к своим: нет, не смутились. Даже Витмид и Оспак, которые отлично знают словенский.
На лице Вихорька знакомая предвкушающая улыбочка. Давай мы всех убьем, говорит она.
Однако, чем черт не шутит, когда Бог спит. Проклятия в этом мире – не пустые слова, так что мне стоит принять огонь на себя и прикрыть своих людей. Я же вождь как-никак.
И я выдвигаюсь навстречу жрецу. Нельзя сказать, что я абсолютно уверен в своей неуязвимости. Но это мой долг.
– Попробуй, – предлагаю я спокойно.
Грозный старец глядит на меня с высоты своего изрядного роста. Буравит взором. Глаза у него пронзительно-синие, с черными дырочками зрачков. Я в курсе, что он – гипнотизер. Но в прошлый раз у него со мной не вышло, хотя я был в куда более плачевном состоянии.
Глядит.
А я ведь могу его просто убить. Один взмах – и всё.
Но я этого не делаю. Не знаю почему, но мне это кажется неправильным. Может, вспомнилось популярное у скандинавов мнение о том, что мертвый колдун опаснее живого?
Играем в гляделки. Жрец давит. Волей. И еще непонятно чем. Неприятное чувство, будто что-то пытается внедриться ко мне в голову. Я сопротивляюсь. Смутное ощущение: со мной это уже было, причем недавно.