На подворье и в доме уже навели порядок. Мертвых убрали, кровь смыли. Кстати, чужих среди мертвецов не было. Не верю, что наши никого не достали. Значит, забрали с собой.
Кёль Длинный лежал наверху. Действительно, длинный. На ложе еле поместился.
Он был в сознании. Рука обработана и перевязана. Голова тоже. Как выяснилось, Гостомысл подсуетился, лекаря прислал. Лучше бы он дружину из крепости вывел – город свой защищать, трус поганый!
– Ярл, их было много, и они очень хорошо дрались, – чуть слышно проговорил свей. – Как викинги. Мы тоже хорошо дрались, но их было слишком много, очень много. А мы без брони. Я зацепил одного, а потом меня свалили.
– Ты славно сражался. – Я погладил Кёля по здоровой руке. – Поправляйся быстрее.
– Лекарь сказал: он выживет, – сообщил мне Тулб. – Копье ему только мясо на руке пробило. И череп цел.
Ну да, головы у скандинавов крепкие. Сотрясение, конечно, имеет место, да и крови потерял немало, но если заразы в ранах нет, через месяц оклемается.
Надо бы князю благодарность выразить за заботу, но сегодня я к Гостомыслу не пойду. От греха подальше. Слишком на него зол. Вот что за князь такой… мышевидный! Чуть что – забьется в нору и сидит. А его подданных тем временем на фарш пускают.
Я велел Витмиду и Вихорьку разобраться со взятыми на капище ценностями, а сам ушел наверх. Думать.
О том, как отыскать мою Заренку. Информации-то ноль. Тулб сказал: в городе никто не знает, кто напал. Ладожане оплакивают близких.
Что еще? Нападение произошло в тот самый день, когда мы грабили капище. Проклятие жреца всё же сработало?
Не знаю. Но знаю, что теперь я буду потрошить эти чертовы языческие молельни при каждом удобном случае. Особенно Свароговы. Пусть знает, как мне гадить!
Что я знаю? Кёль сказал: двадцать бойцов уровня викингов. Минимум двадцать. И это только на мой двор, далеко не самый богатый в Ладоге.
Сколько ж их тогда было? Действительно пять сотен?
Не может быть! С такой силищей они бы и Гостомысла вышибли из его норы. Но не стали. Просто ушли, хотя именно в ладожской крепости – главные вкусные плюшки. Нет, не может быть, чтобы их было полтысячи. Даже две сотни умелых бойцов – это до фига. Это уровень конунга. Причем не «морского», а настоящего.
Не понимаю.
В общем, я сидел и думал думы. Тяжкие. Мои бойцы ко мне не совались. Северяне к подобным вещам чуткие. Даже не подумаешь, глядя на их суровые физиономии.
Прошло, наверное, уже часа два, когда мое уединение нарушил Вихорёк.
– К тебе какой-то вестфолдинг, – сообщил мой сын. – Назвался Мелькольвом. Впустить?