Впервые замужем (Нилин) - страница 7

Однажды сказала (но это ей было уже лет шестнадцать):

— Ты могла бы посвятить свою жизнь еще чему-нибудь.

Мне это было не очень понятно, что это такое и для чего это посвятить? Я переспросила ее. А она вот так махнула рукой:

— А, — говорит, — что с тобой разговаривать? Ты все равно ничего не поймешь.

Я говорю:

— Как же это я не пойму? Ты понимаешь, а я не пойму. Все-таки я не какая-нибудь тихая дурочка.

— Ну, как сказать, — засмеялась она. — Если б ты была не дурочка, у меня сейчас был бы хоть какой-нибудь реальный отец.

Вот так и сказала — «реальный». И вы знаете, я не нашлась, что ей ответить.

И с того разговора — это было лет восемь назад — она как бы забрала всю власть надо мной.

Я все еще кормила, одевала ее, старалась даже что-нибудь модное ей сделать, ходила по домам убираться, чтобы Тамара ни в чем не чувствовала нужды.

Я старалась, кажется, изо всех сил, но главной в доме, то есть в нашей двухкомнатной квартире, почему-то оказывалась уже не я, а Тамара.

И я порой сама чувствовала себя как бы виноватой перед ней, что я, например, не только без мужа живу, но к тому же и не младший научный сотрудник в нашем институте, а всего-навсего лаборантка — мою колбы, склянки и, когда приходится, полы.

Конечно, и этого Виктора Тамара привела к нам на постоянное жительство не спросясь.

Как сейчас помню, она, веселенькая, вбежала в нашу квартирку в конце дня, часов в пять, и спрашивает:

— Мама, ты одна?

— Нет, — говорю, — у меня Тина Шалашаева.

И вижу: вслед за Тамарой входит высокий молодой человек в дымчатых очках.

— Ну, все равно, — говорит Тамара и, увидев в кухне Тину, кричит ей: — Привет, Христина Прохоровна. Мама, поздравь нас. Это Виктор Перевощиков. Я тебе, кажется, рассказывала о нем...

— Нет, не помню, — говорю я в большой растерянности. И мне даже нехорошо делается — наверно, от сердца, что ли. — Не могу вспомнить...

— Ну, все равно, все равно, — говорит Тамара. — Познакомьтесь. Это... это, как бы сказать, ну, словом, короче — это мой муж...

— Муж? — уже совсем было растерялась я. — Как же это? Неожиданно...

— Ну все равно. Познакомьтесь, — как бы подталкивает она мужа ко мне. А он улыбается.

— Садитесь, пожалуйста. Очень приятно, — говорю я. А что я еще могла сказать?

А Тина Шалашаева как вышла из кухни, так и застыла у двери, ровно статуя.

— Я сейчас стол накрою. Мы должны это как-то отметить, — говорю я и улыбаюсь, конечно, хотя мне отчего-то хочется заплакать. Но Тамара говорит:

— Потом, потом. Мы сейчас спешим. — И достает из сумочки бумагу: — Ты вот тут распишись, мамуля, что просишь прописать на твоей площади твоего зятя, мужа твоей дочери. Это такая формальность. И мы, может, еще успеем в домоуправление, — смотрит она на свои ручные часики, которые я подарила ей недавно ко дню рождения. — Там, кажется, до семи, в домоуправлении? Хорошо, если б они завтра утром его прописали...