— Мне тоже. Но уже поздно, — извиняюсь я перед ним. — У нас впереди еще столько ночей вместе.
— Чем раньше они наступят, тем лучше.
Я иду к дому и готовлюсь к скандалу. Естественно, мама стоит в прихожей, скрестив руки на груди.
— Ты опоздала.
— Я знаю. Извини.
— Ты думаешь, у меня свободные правила?
— Нет.
Она вздыхает.
— Мама, мне очень жаль. Мы пошли смотреть игру Cubs вместо кино, и дорога была просто ужасной!
— Игру? На другом конце города? Вас могли ограбить!
— Все в порядке, мама.
— Ты думаешь, что знаешь все, Брит, но это не так. Ты могла уже лежать мертвой где-то на аллее, а я бы думала, что вы с Колином в это время в кино. Проверь свой кошелек — деньги или права не пропали?
Я открываю кошелек и проверяю его содержимое, только чтобы успокоить ее, достаю документы и деньги.
— Все на месте.
— Считай, тебе повезло. На этот раз.
— Я всегда осторожна, когда выхожу в город, мама. Кроме того, Колин был со мной.
— Мне не нужны оправдания, Брит. Ты не могла позвонить и предупредить, что у вас поменялись планы и поэтому приедете поздно?
Чтобы она наорала на меня сначала по телефону, а потом еще раз дома? Нет. Но я не могу ей этого сказать.
— Я не подумала об этом. — Это все, что я могу сказать.
— Ты вообще когда-нибудь думаешь о своей семье? Все вертится не только вокруг тебя, Бриттани.
— Я знаю, мама. Обещаю, в следующий раз я позвоню. А сейчас я устала. Можно я пойду спать?
Она отпускает меня взмахом руки.
В субботу утром я просыпаюсь от маминых криков. Отбросив одеяло, я встаю с кровати и сбегаю по лестнице — посмотреть, из-за чего шум. Шелли сидит в своем инвалидном кресле, пододвинутом прямо к кухонному столу. Вся ее рубашка и брюки заляпаны едой — как будто она маленький ребенок, а не двадцатилетняя девушка.
— Шелли, если еще раз так сделаешь, отправишься в свою комнату!
Мама кричит на мою сестру и ставит на стол тарелку с протертой едой. Шелли скидывает миску на пол. Мама задыхается, прищуривает глаза и смотрит на Шелли.
— Я помогу, — бросаюсь я к сестре.
Мама никогда не била сестру. Но ее напряжение настолько велико, что его можно сравнить с ударом.
— Не сюсюкай с ней, Бриттани, — говорит мама. — Если она не будет есть сама, будем кормить ее через трубку. Ты этого хочешь?
Я ненавижу, когда она так делает. Она сразу говорит о худшем варианте развития событий, но не пытается решить проблему. Я вижу такое же разочарование в глазах моей сестры. Мама указывает пальцем на Шелли, потом на еду на полу.
— Вот почему я не беру тебя в ресторан, — заключает она.
— Мама, перестань, — говорю я. — Не нагнетай обстановку. Она и так уже расстроена. Зачем делать все еще хуже?