«Ты хочешь?» – спросила она шепотом.
«Еще как, – подумал я, – но что-то подсказывает мне, что я не в состоянии сделать это». «Не уверен, что получится», – сказал я.
Деде рассмеялась. Она расстегнула ремень моих брюк и забралась сверху. Мне казалось, что я улетаю в другой мир. Все было таким непривычным, новым, незнакомым и таким бесконечным. И даже когда все случилось, казалось, что это продолжается. После мы просто лежали в палатке. Я все еще допытывался у Деде, в какой полк меня записали и где мы находимся. Но она даже не пыталась отвечать на мои вопросы. Она просто смеялась. А лошади продолжали скакать вокруг меня до самого рассвета. Деде вытащила меня из палатки, но мои ноги совершенно не слушались меня. Я просто стоял и смотрел, как она собирает палатку и пакует намокшие вещи. Она просто скомкала их и затолкала в рюкзаки, и мы направились обратно в деревню.
«Ты кончила?» – спросил я.
«Вроде да».
«А я?» – не унимался я.
«Не знаю. Ты такой смешной».
Больше у меня не было галлюцинаций, но все казалось не таким, каким должно было быть. Мне было сложно идти, и все, что я видел – скалы, камни и деревья, – казалось мне таким незнакомым.
Мы сели в автобус, забитый индейскими рабочими. Я чувствовал на себе их взгляды, а потом, кажется, заснул. Я понял это, только когда мы уже добрались до центра Ла-Паса.
«Тебе помочь добраться до дома?» – спросила Деде. «Не надо, я возьму такси», – ответил я.
«Попозже зайдешь повидаться?» – «Разумеется».
Я остановил такси и дал водителю свой адрес. Около дома я столкнулся со своими друзьями, Эйтаном, Равивом и Шукруном. Увидев меня, они рассмеялись.
«Ну и как?» – спросил Равив.
«Мне страшно, – сказал я, – по-настоящему страшно. Не могу выйти из этого состояния». Они рассмеялись еще больше.
«Пойдем позавтракаем. Тебе полегчает», – сказал Эйтан.
Я оставил рюкзак в коридоре и пошел за ними. Идти было тяжело, я боялся переходить улицу. Эйтан помог мне.
«Я теперь так и буду жить?» – спросил я с ужасом.
«Нет, не волнуйся, – заверил меня Эйтан, – все будет в порядке. Ты поспишь немного, а когда проснешься, то придешь в норму».
«Да ты счастливчик, Йоси, – сказал Шукрун, – наоборот, было бы здорово всегда оставаться в таком состоянии. В этом же и есть весь смысл».
Проснувшись днем, я лежал и смотрел в стену. Единственным украшением в комнате был выцветший постер с видом Ла-Паса, на котором было написано «Боливийский Иерусалим». Я стал видеть отчетливее, а не так размыто, как раньше. Вздохнул с облегчением – я наконец пришел в себя.
Я спустился вниз, принял душ, побрился и вышел на улицу. День был чудесным, особенно потому, что прошлой ночью был шторм. Огромные баннеры центрального футбольного стадиона возвещали о грядущем состязании между клубами «Стронгест» и «Боливар». На углу улицы молодой американец продавал гамбургеры. Рядом толпились туристы. Я двинулся в сторону парка развлечений. Дети брали полиэтиленовые пакеты и с веселыми криками скатывались вниз с гигантской горки.