Табачков обиженно скривил губы.
— И вот этому человеку вместо того, чтобы сказать спасибо, платят черной неблагодарностью. И кто? Это только подумать! Человек работает без году неделя, а уже лезет старших поучать. Их стиль работы критикует. Нет, товарищи, такого оскорбления прощать нельзя. И я, как член партии, требую принять по этому вопросу особую резолюцию.
— У вас все? — спросил Серегин.
— Да, я кончил.
— Кто желает выступить еще? — обратился в зал Серегин.
Встало сразу несколько человек. Выше всех тянул руку Бородин, и председатель собрания предоставил слово ему.
Капитан второго ранга заговорил тихо, сдержанно, очень тактично.
— Нельзя сказать, что группа, которую возглавлял Афанасий Михайлович, мало работала, что мы ходили там руки в брюки. Нет, товарищи. Все трудились честно и много. Нам даже времени порой не хватало. Но во имя чего? По замыслу — ради улучшения политработы, воспитания людей. А вышло — ради сбора фактов для общей докладной. Пятьсот листов мы привезли. Полный сундук. И не малый сундук. Для уточнения скажу, что в нем бы богатая невеста все наряды вместила.
По залу прокатился хохот. Бородин улыбнулся тоже.
— Смешно это и горько. Очень горько, дорогие друзья.
Бородина сменил Корчев. Высокий, тонкий, он, как сосна под ветром, с минуту раскачивался из стороны в сторону, потом лег грудью на трибуну, обхватил ее длинными руками и, кого-то высматривая, сказал:
— Ярцев прав. Все мы работали на сундук. Ну, на кой ляд нам столько бумаг?! Солить их, что ли? Или начальству они нужны? Чепуха! Начальнику пять страниц, а шестьсот пять пугливым заместителям на перестраховку.
Сергей взглянул на Зобова. Он сидел красный, растерянный и промокал платком лоб.
11
Много рек на земле — больших, раздольных. Но ни у одной нет такой завидной судьбы, такой широкой славы, как у русской вольготницы Волги. Пожалуй, не найти того человека в России, который бы не знал о ней, не мечтал повидаться с нею. Вся его жизнь, начиная с люльки и кончая закатом, чем-то да связана с этой великой рекой, что-то ему несет, что-то напоминает.
Далеко Волга от речонки Вихлянии, петляющей в Залужье на Смоленщине. Но и здесь, в глухих лесах, испокон веков гуляет слава о Волге-матушке. Еще в босоногом детстве слушал Сережа Ярцев дивные сказки про золотые струги, скользящие по Волге, про лихого атамана Стеньку Разина, который бросил княжну в набежавшую волну, жадно ловил слова волжских песен. Их пели смоленские девчата в хороводах, бабы за свадебными столами, захмелевшие мужики, приезжие городские певцы.