На траве огромной скатертью раскинулся красный бархат, а на нем… и рюмочки, и бокальчики, и графинчики, и какие-то неведомые сосудики в виде бочек и колб — и все это переливалось, сверкало, играло на солнце всеми красками радуги.
— Ой, Лукьян Семеныч! — воскликнула соседка, остановившись перед полотняным барьером и разглядывая вещи. — Сколько добра у вас! Какое богатство! Из Германии, поди, привезли?
— Да уж какое там богатство, — скромничал польщенный Дворнягин. — Тряпки одни.
— От таких тряпок и я бы не отказалась. Вы хотя бы мне уступили вещицу одну.
— А на что она вам? У вас и своего хватает.
— Да не жалуюсь, — поиграла шелковой косынкой на плечах соседка. — Но хотелось бы заграничненького.
— Так уж и хочется?
— А почему бы и нет. Я еще молода. Надо же перед кавалерами пофорсить. Подарили бы туфельки одни.
— Какие, Нарцисса Станиславна?
— А вот те, беленькие.
— Ишь ты. Самые красивые заметили.
— Жалко. Тогда подарили бы хоть босоножки.
— А что вы мне взамен?
— Да что ж я могу вам? — лукаво повела плечами раскрасневшаяся соседка.
— Так уж и нечего?
— Право, не знаю, Лукьян Семеныч. Вы скажите, а я отвечу.
— А если про это сказать нельзя.
— Отчего же?
— А вдруг откажете?
Дворнягин посмотрел на соседку. Лицо ее все пылало, зеленоватые с косинкой глаза блестели, как у кошки, которая высмотрела добычу и теперь приготовилась к решающему прыжку.
— Вам, может, помочь, Лукьян Семеныч? — спросила она, потупив глаза.
— Если не трудно…
— Отчего же? Я сегодня совсем не занята. Выходная.
— В таком случае я бы попросил вас протереть посуду.
— С удовольствием. Одну минутку.
Она кинула на куст косынку, сбегала домой и вскоре появилась в длинном, до пят, халате, с полотенцем через плечо.
— Куда складывать чистую? — спросила она, подойдя к посуде.
— А вот на скатерть. Рядом лежит.
Нарцисса приподняла подол халата, присела на корточки и проворно, с нарочитой бережливостью взялась протирать хрустальные рюмки, продувая их и просматривая на солнце.
Дворнягин же уселся поодаль на плетенное из белой лозы кресло, сосредоточенно задумался:
«Что же подарить Асеньке? Босоножки? Отрез на пальто или куний мех? А почему бы не подарить? Все равно ведь поженимся, все будет моим. А вдруг не захочет? Что тогда? Прощай куний мех и отрез, плакали добрых пять тысяч. Нет уж. Наряжать тебя для дяди — дудки. Повременим. И в простеньком пальто походишь, меньше будешь нравиться другим. А для меня ты и так хороша. Получай-ка пока босоножки».
— Лукьян Семеныч! — окликнула нежным голоском соседка.
— Что, Нарцисса Станиславна?
— Жарко. Я халат сниму.