Порой, когда Иосиф уже обжился здесь, у него появлялась мысль, что когда-нибудь Ефим может приплыть на хутор. Нет, не в поисках его, а по какой своей надобности. Интересно, что они тогда скажут друг другу? И вообще, заговорят ли? Вряд ли, разве если оттают их обледеневшие души. Это на реке лед, придет время, обязательно растает, а на душе... Но сказать друг другу нужно было многое. И вообще, не только Ефиму мог бы многое о себе поведать Иосиф, обреченный судьбой на одиночество, но и Николаю, Михею, Надежде, а Катерине — больше чем кому.
Когда-то Иосиф думал, что придет время, встретит он Катю, одну или с ребенком, и обязательно скажет ей что-то такое, после чего она поймет, как ему все это время было тяжело на душе: его же сын убил ее мужа...
И вот неожиданно встретил ее с сыночком в городе на базаре. И что?.. Убежал, правда, попросив перед этим, чтобы не кричала, не пугала мальчика. А мальчик, успел заметить Иосиф, очень похож на Петра...
Не мог не убежать. Как бы он объяснил ей, почему просит подаяние, почему не хочет, чтобы именно сейчас она узнала его?..
14
За то время, как Иосиф исчез из Гуды, он очень изменился — сильно постарел, будто усох, стал хромать на левую ногу.
У него уже давно отросла длинная седая борода. Начиналась она почти под глазами, пряча глубокие морщины на щеках, появилась лысина. Лоб изрезали такие глубокие морщины, что, казалось, кожа на нем омертвела — они не двигались и не ломались... Словом, от того Иосифа, которого помнили его односельчане — не по летам прямого, высокого старичка с аккуратной седой бородой, — сейчас мало что осталось. Разве что душа. А она (кто может заглянуть в чужую душу да понять ее, если свою не видишь и даже не чувствуешь, пока не заболит) как и прежде страдала от обиды на своих бывших односельчан.
Обида эта со временем не исчезала, даже не притуплялась, боль по-прежнему жгла, а с болью можно жить только свыкнувшись с ней как с чем-то обязательным, от чего не так-то просто отмахнуться.
А дети, так они мало что смыслят в житейских делах. Вырастут, поумнеют. Если не забудут, что был такой Иосиф, сами все поймут, во всем разберутся и, может быть, даже будут жалеть его.
После того как Катя поругала Валика за то, что тот бросил в него кусок льда, дети стали вести себя тише. Замечал, уже не посматривали на него искоса и не убегали прочь, если вдруг где встречались, хотя и не здоровались, не отвечали на его: «Добрый день».
Размышляя так, зная, что сильно изменился, Иосиф, бывая в городе, все же опасался встретить кого-нибудь из гуднянских мужиков. Боялся, что узнают его, тогда вновь начнется старое...