Фридрих отвел глаза. Почему Ансельм к нему цепляется? С тех пор как Ансельм поступил на фабрику, они всего пару раз поздоровались, но ему, кажется, нравится изводить Фридриха.
— Это не в рабочее время. Мне платят только за утренние часы.
— Зато господину Эйхману платят за полный рабочий день. А ты его отвлекаешь, и это в такое время, когда все должны сплотиться ради Германии и благополучия простого человека. Или ты не согласен?
— Я ему читаю, пока он работает, — ответил Фридрих. — И все это с разрешения начальства.
— Ну, как скажешь, Фридрих, — усмехнулся Ансельм. — Ты здесь, я смотрю, всеобщий любимчик. Знаешь, в новой Германии не одобряют любимчиков. Мы все должны быть едины духом и волей, во имя отечества, во имя семьи Гитлера, чтобы выйти из тьмы к свету!
Он ушел вразвалочку, насвистывая на ходу.
Дядя Гюнтер подошел ближе к Фридриху и тихо сказал:
— Не обращай внимания. Пусть говорит, а ты помалкивай. Он — просто самодовольный гитлеровец. Не нравится мне эта новая порода молодых людей, которые поклоняются Гитлеру, словно божеству.
— Отец тоже их не любит, — сказал Фридрих.
— И все мы это хорошо знаем! — Дядя Гюнтер улыбнулся. — В одном Ансельм все-таки прав — ты, племянник, наш общий любимчик. Говорят, господин Адлер и господин Энгель из транспортного отдела поспорили, кто из них больше достоин преподавать тебе курс истории за среднюю школу. Ты им всем как сын. Не вздумай стыдиться, если тебя кто-то будет этим попрекать. — Дядя Гюнтер погрозил ему пальцем и подмигнул. — Но и не забывай свою настоящую семью! Кто тебя учил кататься на велосипеде?
— Ты.
— А играть на губной гармошке?
— Ты.
— Кто ради тебя организовал на фабрике клуб любителей игры на губной гармонике?
Фридрих засмеялся:
— Не беспокойся, дядя, я помню!
Он смотрел, как дядя развешивает инструменты над соседним столом, встав на ящик, чтобы дотянуться. Дядя Гюнтер был ниже отца ростом и намного круглее.
— Ты придешь к нам сегодня пить чай?
Дядя Гюнтер изогнул бровь:
— Чтобы я пропустил штрудель, испеченный Элизабет? Как ты думаешь, почему мои пальцы стали толстыми, словно сардельки?
Фридрих, улыбаясь, приступил к работе. Ему было поручено осматривать готовые губные гармоники — нет ли каких-нибудь повреждений. Если все было в порядке, он протирал гармонику тряпочкой и укладывал в узкую картонную коробочку с крышкой.
Он взял в руки очередную гармонику. Такой простой инструмент, а сколько у него возможностей! Фридрих рассматривал блестящие металлические крышки — верхнюю и нижнюю, и корпус из грушевого дерева, выкрашенный в черный цвет. Провел пальцем по несимметрично расположенным дырочкам. Какое удивительное путешествие — от грушевого дерева до лесопилки, потом в цех, чтобы превратиться в нечто, способное творить музыку.