– Я верю, Вангол. Это же очень хорошо! Необычно, но, вероятно, такое бывает, раз так оно есть. Да и вообще, у меня один товарищ по училищу, представляешь, Вангол, сквозь стены мог видеть. Никто не верил, а он точно мог. Я сам проверил. Я как-то в казарме дежурным заступил, а он дневальным был. Так вот, в Ленинской комнате бюст Сталина перед знаменем стоял, на тумбе. Я сходил туда и перенес бюст на подоконник, ну чтобы на свету протереть от пыли, а когда за тряпкой пошел, к нему, дневальному, подхожу и спрашиваю:
– Коля, а что вот сейчас в Ленкомнате изменилось? Тот лоб наморщил, затылок почесал и говорит:
– Вы бы, товарищ старшина, на место товарища Сталина вернули, а то он сейчас на плац смотрит, а там наши маршируют, как бы чего не вышло…
Вангол улыбнулся:
– Да, случается и такое.
– Вот и я про это. А то, что у нас на корабле теперь такие «глаза» есть, это же здорово!
Первое всплытие для встречи с лодкой Аксенова было не совсем удачным, сильный шторм не позволил лодкам сблизиться. Обменявшись сигналами о том, что все в порядке, ушли на глубину и продолжили поход.
В конце марта сорок третьего года лодки приблизились к ледовому материку.
Антарктида, Новая Швабия. Кольша
Через три месяца пребывания в приюте Кольшу и еще несколько крепких мальчишек перевезли в другое спецподразделение, которое располагалось на берегу полноводной и быстрой реки. Им объяснили, что подростки отобраны для элитного обучения по специальной программе. Они станут в будущем водителями легковых автомобилей, личными поварами, садовниками и другими специалистами, которые затем попадут на работу непосредственно в семьи истинных арийцев. Это для них большая честь и ответственность, утверждали воспитатели.
Жизнь Кольши несколько изменилась. Кормить стали лучше. Отношение воспитателей стало иным, поскольку те уже знали – из этих детей надо вырастить элитных слуг. Кольша обратил внимание на высокую красивую женщину, у нее еще глаза разного цвета. Она часто приходила и беседовала с подростками индивидуально. С ним она еще не встречалась. Она была, наверное, преподавателем и подбирала себе учеников. Почему-то Кольше хотелось, чтобы он попал к ней… Кольша слышал, что большая часть привезенных детей попадает в рабочие группы, где их обучают хорошо работать. Другие попадают в спецлаборатории, откуда никто не возвращался. Ему повезло, он попал сюда, в «элитку», но он сам решит, сколько ему здесь быть.
Кольша просыпался раньше подъема и спешил в умывальник, это не считалось нарушением режима, а наоборот, даже поощрялось воспитателями. Он быстро умывался, чистил зубы и бежал к гимнастической стенке, где с удовольствием занимался упражнениями на турнике и брусьях. Это действительно ему нравилось. Когда звучал подъем, он спокойно, без спешки, заправлял свою кровать и выходил на общую физзарядку. После завтрака начинались занятия. Немецкий язык и история рейха были основными предметами в его группе. После обеда целый час можно было заниматься своими делами: почистить одежду и обувь, постирать, почитать книги на немецком языке, если уже мог. Кольша за время усиленного обучения сумел усвоить язык настолько, что уже неплохо говорил и читал на немецком. И главное, благодаря этому он понимал, о чем между собой говорят воспитатели и учителя. Это давало ему возможность с каждым днем все больше узнавать о том, где он находится. Для чего и зачем – им вдалбливали каждый день.