Целовал ее до исступления, иногда отстраняясь, сдерживаясь от того, чтобы зубами в костяшки пальцев не вцепиться. Потому что ее любить даже больно. Кажется, член сейчас взорвется от напряжения. Потирается об него невольно, а я проклятиями сыплю мысленно. А вслух тихим шепотом прошу остановиться. Как когда-то давно. Когда впервые сама прикоснулась ко мне. Когда впервые обняла. Тогда думал, с ума сойду. Думал, приснилось мне, и сейчас проснусь… и сдохну на месте же, если сном окажется. Не оказалось. Тогда впервые обняла, изучала лицо мое, плечи, руки, а я дрожал перед ней от этих прикосновений осторожных и в то же время уверенных. Думал, сердце остановится на месте, если вдруг что-то ей во мне не понравится, если руку вдруг отдернет. Не отдернула.
Как и я не отдернул сейчас. Когда рукой вниз скользнул, подол поднимая и вдруг белья ее коснулся. Остановилась, смотрит изумленно, и я не двигаюсь. Застыл. Пот по спине градом. Хочу, маленькая. До одури тебя хочу. Сам не знал, что такое возможно. Что не только член разрядки требует, а каждая клетка тела. Хочу показать тебе, что значит моей стать. Как же сильно хочу. Трясет от этой потребности. Дико трясет. Не знаю, что в глазах моих увидела, только расслабилась резко. Я выдохнул облегченно и зло, когда снова прижалась в поцелуе. Зло, потому что понимаю — не возьму ее. Только не здесь. Черт, только не в грязной клетке, провонявшей испражнениями, в которую каждую минуту кто-то мог войти.
Уткнулся губами в ее шею, слизывая языком мурашки. Дрожит. И меня знобит. От жара, разливающегося в венах. Интуитивно пальцами поглаживать ткань трусиков, с жадностью ловя ритм ее сердцебиения. Вверх-вниз, сжимая челюсти, когда откинула голову назад и сильнее сдавила пальцы на моей коже.
— Мало?
Кивнула быстро. И мы ни хрена понятия не имеем, но оба чувствуем это "мало". Оно раздражает. Оно заставляет ее всхлипывать от нетерпения, пока я провожу пальцами по влажной ткани. Впервые… снова впервые и снова с ней. Впервые я так ласкал женщину. Скорее, инстинктивно отодвинуть трусики в сторону и коснуться горячей, вашу мать, такой горячей плоти. Коснуться и тут же всхлип ее поймать губами. Я знаю, маленькая. Меня так же колотит. Хреново тебе. Свободы хочется. Прикусывая шею, спускаться вниз, к ключицам. Я дам тебе эту свободу, Ассоль. Я очень постараюсь ее тебе дать…
Зубами сосок прикусил и по плоти ее провел пальцем, улыбнувшись, когда словно взвилась от возбуждения. Ударило разрядом нас обоих. Раздвинул складки кожи и между ними, надавливая, поглаживая, отыскивая где с ума ее больше сводит, находя чувствительную точку. Такую твердую и пульсирующую под подушками пальцев и инстинктивно возвращаюсь к ней снова и снова под рваные стоны моей девочки, меняя силу трения, пробуя наши с ней границы. Где и у кого первым взрыв случится. Осатанел от ее реакции, от безумия и дрожащего тела, просит… умоляет о чем-то, и я не знаю, черт меня раздери, о чем… иначе все бы ей дал. Сжал зубами розовую вершинку груди, сойдя с ума от ее тихих всхлипов и пальцем в глубину ее скользнул. Тугую и влажную. Проник и застыл, выравнивая дыхание, успокаиваясь. И она на мне напряженная, ожидающая. А в глазах мольба. Острая. Жаждущая. Неприкрытая. Толчками в нее, вскинув голову и глядя, как губы кусает, сдерживая крики. Сам на них набросился, толкая язык ей в рот, изучая небо, лаская ее язык, повторяя движения пальцев. Большим пальцем растирать тот самый комочек между складками плоти, едва не взревев от триумфа, когда стала извиваться на мне, словно обезумевшая. Все быстрее и быстрее, а я не прекращаю толчки, пожирая бешеным взглядом ее лицо, ее торчащие соски, закатывающиеся глаза и широко открытый в хриплых стонах рот.