1980-е гг. ССР
С момента моего неудавшегося побега прошло больше трех месяцев. Профессор активно занималась какими-то новыми исследованиями. Так, по крайней мере, сказала Ассоль. Мне было, по большому счету, наплевать на то, чем была занята монстр. Единственное, что имело значение — меня оставили в покое на некоторое время. Возможно, именно потому что было не до меня, возможно, давая время полностью восстановиться. И если сломанные ребра практически зажили полностью, то на правую ногу я все еще хромал. Последствия проведенной экзекуции. Впрочем, я слышал, как Снегирев с монстром обсуждали мои конечности, и, судя по их словам, мой организм исцелялся удивительно быстро для человека.
И мне было бы, откровенно говоря, наплевать, даже если бы я больше никогда не встал со своей лежанки, если бы не одно "Но". Хрупкое, но такое важное. "Но", рядом с которым я до дикости хотел бы сильным и цельным, а не немощным калекой. "Но", продолжавшее прибегать ко мне при первой возможности. Правда, с возвращением ее матери в лабораторию моей девочке удавалось подобное все реже. Но в тот момент я даже рад был этому, несмотря на то, что начинало ломать физически от тоски. Выворачивало по полной от потребности увидеть ее, услышать, ощутить прикосновения маленьких ладоней к своему лицу. Иногда глаза свои закрывал и словно в бреду видел ее, склонившуюся над собой. Как тряпкой мокрой по лбу проводит и говорит что-то, улыбаясь. Я не разбираю слов, но не могу не улыбнуться в ответ. И запах полевых цветов, проникающий в ноздри. Ее запах в моем сне. В моих мыслях.
Просыпался с ощущением ее рук на своем теле и кулаки кусал, только чтобы не завыть от разочарования, когда понимал, что все это сном оказалось.
А потом, через несколько дней, через неделю она прибегала ко мне, и я сходил с ума от счастья. От какого-то больного, неправильного счастья. Но, бес его раздери, каким же настоящим оно казалось.
— Как пробралась?
— Ногами, — шепчет отрывисто, касаясь моих губ быстрым поцелуем.
— Чертовка. Опасно.
А сам пытаюсь хотя бы пальцами лица ее дотронуться. Ни хрена. Не слушаются, ходуном идут. Она сама осторожно ладонь мою к своей щеке прикладывает и, с ума сойти, глаза закрывает и выдыхает так облегченно, будто ждала этого прикосновения так же неистово, как и я. Моя такая настоящая.
— Как обычно.
По-прежнему шепотом и не размыкая глаз, позволяя с замиранием сердца ресницами длинными черными, загнутыми кверху, любоваться.