"— Когда тебя долго нет, я подношу их к лицу и вдыхаю твой запах. Они хранят его для меня. Запах тебя за все наши годы.
— Ты говорил, что помнишь его наизусть.
— Помню и найду тебя с закрытыми глазами. Но когда вдыхаю вот так, кажется, что ты рядом. Ты знаешь, что я делаю в этот момент…
— Лежишь с закрытыми глазами.
— Лежу с закрытыми глазами и быстро двигаю рукой.
— Ты испортил всю прелесть момента. Фу. Это так пошло.
— Да ладно, маленькая. Твои щеки залил румянец и дыхание участилось… Тебе нравится эта пошлость. Тебе нравится знать, что я думал о тебе и делал это. Нравится?
— Ужасно нравится. Я хочу повторить сама все, что ты делал.
— Неееет. Я слишком хочу тебя. Сначала я тебя оттрахаю, потому что я знаю, какая ты сейчас мокрая для меня".
О, это обоняние. Оно было поистине звериным. И это сводило с ума. Когда он закатывал глаза, принюхиваясь ко мне. Его откровенность заставляла щеки не просто зардеться, а стать пунцовыми. Саша не выбирал слова, ему не хватало синонимов, метафор и красивых словооборотов. Он говорил как есть. И ничего более эротичного, скандально-грязно-прекрасного я в своей жизни больше никогда не слышала. После него чей-то страстный шепот казался смешным и пафосно-фальшивым до тошноты.
Я нервно сжимала в ладони цепочку, пробегая мимо подсобки охраны и спускаясь по лестнице вниз, туда, где содержали подопытных животных и моего Сашу. Боже, как же ужасно это звучит для меня сейчас… как же все это было дико и отвратительно. Как же я ненавижу себя за то, что молчала.
Саши в клетке не оказалось. Мне даже не нужно было подходить вплотную, чтобы это понять, я умела четко определить, рядом он или нет. Я его чувствовала. Пусть кто-то решит, что это мистика, или не верит, но я его чувствовала каждым ударом своего сердца.
Я могла бы пойти к себе. Как поступала раньше. Могла бы и, скорей всего, была должна это сделать. И не сделала. Меня поманило, как самого настоящего наивного белого мотылька, и даже не в пламя, а прямиком в Преисподнюю. Именно с этого дня я пошла на дно с камнем на шее и веревкой, завязанной сотней морских узлов, где каждый из них был одной из наших с Сашей клятв. Мы не сдержали ни одну из них. Потому что на самом деле нет никакой любви. Пустой набор букв по отношению ко всему, что доставляет удовольствие и пока еще не осточертело. Мы с радостью меняем объекты любви, едва что-то иное начало нас радовать не меньше, чем предыдущее. И я точно знаю, я никогда не любила Сашу — я им больна. Он — моя неоперабельная опухоль со смертельными метастазами, и рано или поздно я сдохну в жутких мучениях.