— У меня есть идея, — сообщила Кристин Олссон.
— Я слушаю, — сказал Бекстрём, наполнив свой пустой бокал из третьей банки пива, которую принес исключительно для себя, поскольку и в мыслях не держал более чем два раза угощать остальных.
— Я понятия не имела, кто такой Эдвин, — начала Кристин Олссон. — Знала только, что череп нашел скаут, живущий по соседству с тобой. Так вот у меня ушло пять минут, чтобы найти его, — продолжила Кристин Олссон. — Эдвин ведь единственный ребенок в доме. Его имя, родителей, друзей. В какую школу он ходит. Его фотографии. Личные интересы. Все есть в Сети.
— И ты считаешь, Джонсон действовал подобным образом, — констатировал Бекстрём.
— Да, — подтвердила Кристин Олссон. — Я полагаю, мне даже удастся выяснить это. Не спрашивая разрешения у прокурора.
— Знаете что, — подвел итог Бекстрём, — увидимся завтра на работе. И достаточно рано. В восемь у меня в кабинете у нас будет маленький военный совет.
— Может, лучше в десять? — предложила Анника Карлссон с невинной миной. — Я занята до десяти.
— Хорошо, — согласился Бекстрём. — Но сейчас вы должны извинить меня. Мне нужно собираться на важную встречу.
Потом он проводил их до двери. Анника Карлссон последней покидала его квартиру, и, уже стоя на пороге, она наклонилась к Бекстрёму, сунула влажный язык ему в ухо и прошептала:
— Позвони, если передумаешь, Бекстрём.
К счастью, ему удалось выпроводить ее так, что остальные не заметили эту выходку. Потом он запер замок на два оборота и налил себе приличную порцию коньяка с целью замедлить сердцебиение.
У Анники Карлссон и мысли не возникло позволить Эдвину одному пойти в школу. Относительно того, что Бекстрём проводит его в восемь утра, она не питала иллюзий. Кроме того, ей требовалось забрать свой автомобиль, оставленный предыдущим вечером. Сделав это, она припарковалась выше по улице в ста метрах от подъезда дома, где жили Бекстрём и Эдвин.
Без минуты восемь Бекстрём вышел из него. Одетый в длинный халат из красного шелка и черные тапки, он постоял на тротуаре с миной полководца, обозревавшего поле битвы, проверяя, все ли спокойно вокруг. Потом из подъезда вышел Эдвин. Бекстрём погладил его по голове и сказал ему что-то, прежде чем исчез в доме снова.
Эдвин же выглядел настороженным, как маленький индеец, когда двинулся вверх по улице, полностью занятый попытками смотреть во все стороны одновременно, и, чтобы не напугать мальчика, Анника опустила стекло и позвала его.
— Привет, Эдвин, ты в школу?
«Маленький мужичок», — подумала она и, если бы у нее по какой-то причине не перехватило дыхание, заключила бы мальчика в объятия.