А там всё затрётся. Забудется и будет нормапьненько.
Наверное. Но сейчас мне просто хотелось его целовать. Кстати, он тоже отбиваться не стал, прижав меня к себе.
Я запустила пятерню в его молочно-белые волосы и чуть сжала. Было такое ощущение, что вот-вот задохнусь. Катастрофически не хватало воздуха. Сердце барабанило о грудную клетку с такой силой, что казалось
— мне светил перелом пары рёбер. А с моим весьма неплохим знанием с курса целительства — это первые признаки сердечного приступа.
Ну хоть умру рядом с любимым человеком…
Хотя вот перед смертью мне всё же хотелось бы…
Я оторвалась от его губ. Вокруг всё плыло, однако его глаза всегда были тем маяком, на который я выплывала даже из Тени. Наверное, если вдруг что, то и из-за Грани я смогла бы вернуться, поймав его взгляд. Сейчас его глаза были тёмно-зелёными. Как малахит. Мне всегда нравился этот камень.
Во рту пересохло. Наверное, от страха, а может, от чего ещё… и глядя в его глаза, я осторожно расстегнула пуговицу на его рубашке. Потом ещё одну…
И тут же его руки напряглись. Пальцы так больно впились в поясницу, что я невольно зашипела.
— Кэт, — прохрипел он голосом человека, заблудившегося в пустыне и приползшего к оазису чуть живым, — не стоит.
И только я хотела сказать, что куда уж дальше тянуть и вообще… Жизнь штука такая. Живёшь, никого не трогаешь. А потом — оп! И умер. И что тогда? Кому тогда есть дело до всех этих приличий, свадеб и прочей ерунды? И ещё много чего я собиралась выдать. И, наверное, снова поскандалить. Но в дверь осторожно постучались и голосом нашего драгоценного, очень тактичного и, возможно, рискующего не дотянуть до утра дворецкого сообщили, что к нам мистер Алек по неотложному делу.
— Я счас. Убью обоих и вернусь, — пообещала я Абрахаму, нехотя поднимаясь с его колен.
Может, мне показалось, но вопреки тому, что говорил, отпускать меня он не хотел.
Вот чёрт! Если у Алека там не нашествие мертвяков на его родовое имение
— убью к чертям собачим. Вообще. Без права поднятия.
Но едва я вышла в коридор, обдумывая какую из жесточайших казней прошлого века применить к одногруппнику, как он ураганом на меня налетел и, больно сжав плечи, встряхнул. Да с таким усердием, что у меня голова качнулась, как у тряпичной куклы.
— Её нет! Её нигде нет! — истерил Алек, продолжая меня трясти.
Кого нет? Чего нет? И какого тёмного вообще случилось?! Я сообразить или спросить не могла, зажмурившись и сжав челюсти, думая только о том, как бы не откусить язык, пока меня трясут, как яблоню по осени.
Наверное, он бы вытряс из меня душу, если бы Абрахам не оттолкнул его в сторону и не поинтересовался: