– Похоже, Пропащие Мальчишки передрались между собой, – предположила Эстер. – Очень мило с их стороны избавить нас от лишнего труда.
Том осторожно переступил через мертвого мальчика и посмотрел вверх. Холодные капли упали ему на лицо.
– Это здание протекает, как ржавая консервная банка, – пробормотал он.
– Дядюшка знает, как все исправить, – раздался голос Коула. В нем звучала такая уверенность, что все обернулись. Казалось, он и сам удивился своему тону. – Дядюшка создал Гримсби, – как бы оправдываясь, пояснил Коул. – Сам, без чьей-либо помощи, сделал герметичными несколько помещений и собственными руками построил первую пиявку.
Коул повел головой, трогая пальцами горло. Шрам от веревочной петли сохранился, пальцы нащупали его твердый выступ – напоминание о страхе и ненависти, которые бывший Пропащий Мальчишка испытывал к Дядюшке в последние дни своего пребывания в Гримсби. Однако до этого Коул любил Дядюшку, долго-долго. И теперь, вернувшись и обнаружив родной Грабиляриум в руинах, а товарищей мертвыми, он ощутил, что страх и ненависть исчезли, осталась только любовь. Ему вспомнилось умиротворение и чувство безопасности, когда, свернувшись в клубок на койке, ночами напролет слушал Дядюшкин шепот из динамиков на потолке. И все в мире казалось просто и ясно, а жизнь – счастливой.
– Дядюшка знает лучше, – промолвил Коул.
Вдруг впереди, в темноте коридора, что-то зашевелилось. Эстер выхватила пистолет, но, прежде чем она успела выстрелить, Фрейя повисла у нее на руке, а Том завопил:
– Эстер, нет!
Эхо его голоса разнеслось по лестничной клетке и боковым коридорам, и чье-то лицо, на мгновение возникшее в луче фонаря, тут же исчезло: человек отпрянул и затаился во мраке.
– Не бойся, – обратилась к невидимому незнакомцу Фрейя, опережая Эстер и протягивая перед собой руки. – Мы тебя не тронем.
Темнота вдруг наполнилась шорохами и шарканьем ног. В свете фонаря заблестели многие пары глаз. Крадучись, выбирались из своих убежищ дети Гримсби с перепачканными и бледными лицами. Все они были совсем малыши, которые еще не доросли до настоящих Пропащих Мальчишек. Некоторым, возможно, исполнилось девять-десять лет, большинство еще младше. Их огромные испуганные глаза неотрывно смотрели на взрослых. Одна девочка, постарше и побойчее остальных, подошла вплотную к Фрейе и спросила:
– Вы наши мамы и папы?
Фрейя присела перед девочкой, так что ее лицо оказалось на одном уровне с детскими.
– Нет, – сказала она, – к сожалению, мы не ваши родители.
– Но ведь мамы и папы приедут? – прошептал другой ребенок.