– Слышь, Андрей, – потянули его за рукав. Когда он обернулся, Виктор Сергеевич зашептал: – Дед этот какой-то странный был, а? Как будто из временной дыры вылез, что ли… Ты лапти его видел?
– Видел, – кивнул Ганин.
– Я такие всего один раз в жизни видал. И знаешь где? В учебнике истории за пятый класс. На рисунке «русские крестьяне пашут землю».
– Помню, – сказал Ганин. – Мы там быку все время прибор подрисовывали.
– И мы подрисовывали, – Виктор Сергеевич улыбнулся, а затем подвинулся к Ганину поближе. – Я вот что думаю. Дед этот неспроста нас сюда завел. Он нам показать что-то хотел, навести на какой-то след, – он задумчиво почесал щетину. – Или угробить…
Неожиданно Ганин разозлился. За день на него свалилось слишком много – утренний бодун, Кузьмич, водка, поспешный уход из лагеря. Думать о том, что старикан специально завел их в гиблое место, да еще под звериный рык Степана, было уже чересчур.
– Знаете что, Виктор Сергеевич? – резко сказал он. – Давайте спать! Я вас очень уважаю, но, как правильно говорят братья, не залупайтесь.
Ганин отвернулся и накрылся спальником с головой. Рев Солодовникова-старшего раздавался совсем рядом.
Зверь вышел на ночную охоту.
Ганин услышал голоса и открыл глаза. Моргая, смотрел в светлеющее небо и прислушивался.
– Андрюша-а-а-а, – голоса улетали вместе с обрывками сна, становились тише. – Что же ты нас не похорони-и-ил…
– Вот же привязались, черти! Да похоронил я вас!
Он понял, что сна больше не будет, и вскочил на ноги. Вокруг вповалку лежали подельники. Фока, вытянув из спальника костистую руку, вздрагивал. Видимо, в сновидениях его посещали собственные мертвецы. Братья Степан и Сергей лежали рядом, едва не обнявшись. Храпели уже оба. Виктор Сергеевич повернулся ко всем спиной, спал спокойно. Рядом с ним лежал всегдашний металлоискатель. Глядя на длинную никелированную палку с тарелкой на конце, Ганин вспомнил, как несколько лет назад Виктор Сергеевич нашел его в Москве: «Вы Ганин? Андрей? Про вас ходит слух, что вы знаете, где в земле могут быть люди. Возьмите меня с собой. Я буду полезен».
Он действительно был полезен. Возможно, полезнее всех остальных. Пятидесятилетний, сухой, морщинистый Виктор Сергеевич был профессиональным сапером. Не будь его, Ганин вряд ли бы пережил второй сезон. Он наступил на мину в поле, в грязевой жиже, под проливным дождем. И мина щелкнула. И не взорвалась. Механизм внутри нее сжался, готовясь выплюнуть смерть. Какая-то пружинка внутри, слышал Ганин, сорвалась и зазвенела, чтобы сработать, когда он уберет ногу. Так он и остался стоять. Проблеял: «Виктор Серге-е-евич» – хрипло, жалобно, как овца перед закланием. Тот понял все сразу: «Не шевелись, Андрей». Упал на колени, стал рыть саперной лопаткой, осторожно просунул под мину одну руку, накрыл сверху другой. «Убирай ногу. Очень медленно». Ганин снял ступню со снаряда. Виктор Сергеевич поднял его и швырнул в поле, как какой-нибудь метатель диска, раскрутившись вокруг своей оси, чтобы тот дальше летел.