Братья заржали, а Фока, как заправский фокусник, достал откуда-то из-за спины бутылку водки и стаканы. Фока в их команде был ответственным за кайф. Раз в пару недель все скидывались деньгами или трофеями, добытыми на полях, и он исчезал – на день, на два. Когда он появлялся с брезентовым рюкзаком за спиной – в рюкзаке было все, что нужно мужчинам в условиях дикой природы. Водка, консервы, хлеб, пиво, гашиш.
Один Бог знал, откуда Фока умудрялся доставать наркотики в этой глуши. До ближайшего населенного пункта в зависимости от места стоянки было от пяти до двадцати пяти километров. Сам он никогда своих связей не раскрывал. Длинный, похожий на змею Фока был родом из Волгограда, откуда, видимо, и унаследовал любовь к плану. Выросший на юге, он, однако, всегда заявлял, что новгородский климат ему больше по душе. «Что Волга? – кипятился он, когда бывал пьян. – Чертова жарища, чурки и степь. То ли дело здесь. Бабы белые-белые. Задницы вот такие, – Фока показывал руками. – И погодка самое то. Дождички, снежок…»
Никто не разделял Фокиного воодушевления здешней погодой. Но, несмотря ни на что, гашиш он подгонял самый лучший. На коричневых пятидесятиграммовых плитках были выгравированы арабские письмена – знак качества, подтверждавший, что плитки пришли прямиком с Востока, минуя руки местных любителей бодяжить продукт. Неподготовленные люди от этих плиток ходили блевать и часами валялись у палаток. Фока любил издеваться над такими. «Что? – спрашивал он. – Накурился? Сейчас будет еще хуже! Сейчас ты забудешь, как дышать!» Фока пришел к отряду Ганина в один прекрасный день и поставил палатку рядом. Никто не заметил, как он стал членом отряда. Своим.
Ганин махнул свои полстакана залпом и закашлялся. Пошло криво. В глазах появились оранжевые круги. Братья Солодовниковы прошли дистанцию достойно. Оба крякнули, занюхали водку стрелками зеленого лука и застыли как два древних истукана – ухмыляясь, наблюдая за происходящим из-под полуприкрытых век. Фока пил свою глотками. Раз глоток – поморщился, сплюнул. Другой глоток – выругался и смахнул слезу. Допил на третьем. Махнул стаканом в траву, вытряхивая оставшиеся капли, и тяжело выдохнул: «Ух… мать!»
Виктор Сергеевич не пил совсем. Когда-то он сказал, что и без этого может получать радость от жизни, и с тех пор от него отстали, никто больше не предлагал.
Закурили. Выпустили дым. Молчали целую вечность.
Наконец Фока наклонился к Ганину и подмигнул.
– Тут такое дело, Андрей. Значит, девочка эта нашла труп солдата. И пока все нервничали и орали, в суматохе мне удалось кое-что раздобыть. Тебе будет интересно.