Даже когда малыш начинает ходить, его почти не отпускают с рук, не пытаются приучать его к какому-то распорядку, как-то ограничивать его порывы. От матери, бабушки, сестер, которые постоянно возятся с ним, он слышит лишь предостережения: „опасно“, „грязно“, „плохо“. И эти три слова входят в его сознание как нечто однозначное.
Короче говоря, детей в Японии, с нашей точки зрения, неимоверно балуют. Можно сказать, им просто стараются не давать повода плакать. Им, особенно мальчикам, почти никогда ничего не запрещают. До школьных лет ребенок делает все, что ему заблагорассудится. Прямо-таки с молоком матери впитывает он уверенность, что его самолюбие не заденут даже родители.
Японцы умудряются совершенно не реагировать на плохое поведение детей, словно бы не замечая его. Пятилетний карапуз, которому наскучило дожидаться мать в парикмахерской, может раскрыть банки с кремами, вымазать ими зеркало или собственную физиономию, причем ни мастер, ни сидящие рядом женщины, ни даже мать не скажут ему ни единого слова…
Воспитание японского ребенка начинается с приема, который можно было бы назвать угрозой отчуждения. „Если ты будешь вести себя неподобающим образом, все станут над тобой смеяться, все отвернутся от тебя“ — вот типичный пример родительских поучений.
Боязнь быть осмеянным, униженным, отлученным от родии или общины с ранних лег западает в душу японца. Поскольку образ его жизни почти не оставляет места для каких-то личных дел, скрытых от окружающих, и поскольку даже характер японского дома таков, что человек все время живет на глазах других, угроза отчуждения действует серьезно.
Школьные годы — это период, когда детская натура познает первые ограничения. В ребенке воспитывают осмотрительность: его приучают остерегаться положений, при которых он сам или кто-либо другой может „потерять лицо“.
Ребенок начинает подавлять в себе порывы, которые прежде выражал свободно, не потому, что видит теперь в них некое зло, а потому, что они становятся неподобающими.
Однако полная свобода, которой японец пользуется в раннем детстве, оставляет неизгладимый след на его жизненной философии. Именно воспоминания о беззаботных днях, когда было неведомо чувство стыда, и порождают взгляд на жизнь как на область ограничений и область послаблений; порождают необъяснимую на первый взгляд противоречивость японского характера»[191].
Однако специфика методов воспитания тесно связана с особенностями образа жизни народа. Та своеобразная и весьма результативная воспитательная практика японцев-родителей, о которой писали в своих книгах Всеволод Овчинников и некоторые другие авторы, преобладала в Японии в довоенные годы и первые полтора-два послевоенных десятилетия. Крутые перемены в образе жизни японцев привели к подрыву прежней системы детского воспитания. И хотя некоторые элементы прежней воспитательной практики сохраняются, в целом как система воспитания эта практика отошла в прошлое.